— Надо всегда пытаться угодить обеим сторонам, Маргарита, — весело заявил Уильям, скрепляя послание печатью со своим гербом, чтобы каждому было ясно: мы остались преданными королю Ричарду. — Так утверждает мой брат. Он считает, что следует хотя бы изображать преданность и нашим, и вашим.
Итак, они ушли, а мне снова предстояло ожидание.
Впрочем, я старательно делала вид, что ночь у меня выдалась совершенно обычная. После обеда я, как всегда, недолго посидела в большом зале вместе с прочими домочадцами, затем поднялась к себе. Служанки раздели меня перед сном, и я всех их сразу же отпустила — даже ту мою горничную, что всегда оставалась у меня в спальне на ночь. Служанок я предупредила, что, возможно, всю ночь буду молиться. Поскольку для них это было вполне привычно, то никакого недоумения не вызвало. Я действительно некоторое время усердно молилась, но потом накинула толстый теплый капот и, придвинув кресло к огню, уселась и стала ждать.
И постоянно видела перед собой лондонский Тауэр, высокая башня которого, точно перст, указывала прямо в небо. План был таким: люди, посланные королевой, проникают на огороженную территорию, примыкающую непосредственно к зданию, через небольшие ворота для вылазок, которые по предварительной договоренности оставят открытыми; за ними следуют люди Стэнли. Присланный герцогом Бекингемом небольшой отряд, состоящий из хорошо обученных воинов, прорывается внутрь через ворота Белой башни,[45] которые стража, подкупленная заранее, тоже оставит незапертыми. Мы надеялись, что наши люди не только внутрь попадут, но даже по лестнице успеют подняться, прежде чем их заметят; затем, сражаясь врукопашную со стражей, они пробьются к покоям принцев, ворвутся туда и, как только мальчики бросятся к своим «освободителям», заколют их кинжалами. Хотя двенадцатилетний принц Эдуард, воспитанный своим дядей Энтони, был не только храбр, но и хорошо владел оружием, так что вполне был способен на сопротивление. Младший, девятилетний Ричард, тоже был не робкого десятка; во всяком случае, вполне мог громко закричать и позвать на помощь, а мог и броситься вперед, заслоняя собой брата и принимая первый удар на себя — он ведь тоже был принцем Йоркским и хорошо понимал, в чем состоит его долг. Нет, все должно было свершиться в кратчайшие секунды; решительное убийство — и с домом Йорков покончено навсегда, если, конечно, не считать самого герцога Ричарда. И тогда мой сын оказался бы на два шага ближе к трону. И я должна была этому радоваться. И верить в это.
Едва начало светать и небеса слегка посерели, кто-то настойчиво поскребся в дверь моих покоев. Мое сердце тяжко, мучительно забилось. Я поспешно отворила дверь и увидела капитана нашей стражи: черный колет разорван, на щеке — глубокий темный порез. Я втащила его в комнату и, не проронив ни слова, налила ему стакан легкого эля. Затем жестом указала на стул у камина, а сама осталась стоять, крепко вцепившись в спинку кресла и пытаясь унять охватившую меня дрожь. Я была испугана, как ребенок, тем, что сама же и натворила.