Перед мысленным взором Пауэрскорта вдруг возникла Диана с луком — тело, едва прикрытое бледно-розовой туникой, одна грудь обнажена, за спиной колчан, полный стрел, — проклинающая Актеона, который превратился в оленя и был растерзан собственными псами. Не Тициан ли написал эту сцену? Надо справиться у председателя Королевской академии.
— Она постоянно сбегала из дома по вечерам, в самое неподходящее время, — продолжал Бакли. — Я за ней следил. Она все время отправлялась в одно и то же место, в ту самую квартиру на Бромптон-сквер. Как-то раз я увидел и его: он спустился, чтобы ее проводить. На пороге они обнялись. Я стоял всего футах в двадцати от них, прятался за деревом. Это было ужасно.
Бакли умолк. Пауэрскорт ждал. Он решил не торопить адвоката. Бакли остановился прямо под головой льва — довольно свирепого, надо отметить.
— Простите меня, Пауэрскорт, за то, что обременяю вас рассказами о своих семейных невзгодах, — снова заговорил Бакли. Его пальцы по-прежнему чертили замысловатые фигуры вокруг часовой цепочки. — Если женишься поздно, попадаешь в странное положение. Не думаю, что я был когда-нибудь особенно привлекателен для женщин. Годы проходят, и ты начинаешь думать, что можешь кончить свои дни холостяком — возможно, без горестей, но и без того утешения, которое дарят человеку жена и дети.
Внезапно Пауэрскорт подумал о Люси, неслышно подошедшей к нему, когда он лежал на полу с картой, о Томасе, носящемся по дому, об Оливии, уютно устроившейся на диване рядом с мамой. Ал-ли-лу-йя.
— И тут я встретил Розалинду, — продолжал Бакли, — и совершенно потерял голову. Когда она согласилась стать моей женой, я не мог в это поверить. Попросил ее три раза сказать «да» в ответ на мое предложение руки и сердца. — Он снова помедлил и уставился на древние камни у себя под ногами. — Я знал, где она держит ключи от квартиры Монтегю. И сделал дубликаты. За четыре дня до его смерти я пришел поговорить с ним. Я предложил ему двадцать тысяч фунтов — в обмен он должен был уехать из Англии, поселиться за границей и никогда больше не видеться с Розалиндой.
— И что он ответил? — спросил Пауэрскорт. На него вдруг накатил страх. Если полиции станет известно то, что сейчас рассказал ему Бакли, юриста обязательно арестуют. У них просто не будет выбора. Он уже видел Бакли на месте обвиняемого: напротив сидят враждебно настроенные присяжные, угрюмый судья теребит свою черную шапочку, а Бакли — свою часовую цепочку.
— Он был очень вежлив. И попросил четыре дня, чтобы как следует подумать. Без сомнения, он рассказал обо всем Розалинде. В тот вечер я шел к нему для окончательного разговора. Но когда я пришел туда, он был уже мертв.