— И что нам делать, как ты думаешь? — спросила Имоджин, в ужасе от мысли, что Орландо может истечь кровью здесь, в лесу, и ей придется тащить его труп обратно в дом на бесславные похороны.
— Я знаю, что это трудно, любимая, — сказал Орландо, морщась от боли. — Но, боюсь, нам придется вернуться. Если, конечно, я смогу.
Кое-как, хромая, спотыкаясь и время от времени падая, Орландо и Имоджин пустились в обратный путь к Декурси-Холлу.
Пауэрскорт с Фицджеральдом остановились у каменной ограды усадьбы. Снегопад почти прекратился. Благодаря белому ковру вокруг видимость на открытом месте значительно улучшилась. Они сразу заметили четверых охранников, которые правильной цепью двигались вперед на фоне этой призрачной белизны. Они подождали минуть пять. Со стороны поля не доносилось ни звука — только свист ветра.
— Ну как, Джонни? Стоит идти за ними? — спросил Пауэрскорт.
— А почему бы и нет? — отозвался Джонни, большой любитель всяческих погонь.
— Есть одно соображение. Если бы художник и его подружка вышли в поле, мы бы их увидели. Или услышали бы крики, если б их поймали.
— Думаешь, они мертвы, Фрэнсис? По пуле на каждого? — осведомился Фицджеральд.
— Нет, не думаю. При таком освещении это была бы фантастическая меткость. Слушай, почему бы нам не сделать вот как: ты продолжаешь следовать за нашими четырьмя друзьями. А я возвращаюсь к дому за лошадьми. Если найду художника — что ж, тем лучше.
— Отлично, — согласился Фицджеральд.
Пауэрскорт проводил взглядом товарища, который перепрыгнул через низкую стену и устремился вперед, на открытое пространство. Затем сам он повернулся и зашагал по лесу обратно. Выйдя из чащи, он обнаружил, что забрал слишком далеко вправо, поскольку очутился на берегу озера. Тогда он во весь дух побежал к главному входу. Ибо в снегу были следы — две цепочки следов на невероятно близком расстоянии друг от дружки. Зигзагами, точно оставленные бредущими домой пьяными, они вели через весь сад к парадной двери. А рядом с этими следами Пауэрскорт увидел темные пятна.
Пятна крови.
Орландо Блейн лежал на диване в Большой галерее. Имоджин стояла около него на коленях и смывала с его ноги кровь, держа наготове чистый кусок материи для перевязки. На мольберте рядом с ними в абсолютной неподвижности покоился эскиз картины Джованни Беллини. В комнату проникал слабый свет, отраженный от снежного покрова снаружи.
— Мне так жаль, Имоджин, — сказал Орландо. — Если бы меня не подстрелили, мы могли бы добраться до Кроумера.
— Ничего, не переживай. — Имоджин на мгновение перестала обрабатывать ногу Орландо и вытерла пот с его лба. Обратный путь через лес совсем измотал раненого художника. Лицо у него было совершенно белое.