— Австралия мне нравится. (Полина) Это единственная страна, где можно просто быть самим собой.
— Канада, снег, леса — вот о чем я мечтаю. (Мама)
— По мне, там слишком холодно. (Папа)
— Почему не вернуться на Маврикий?
— Никогда в жизни! Если уж отведал Париж…
— Париж — город иллюзий. (Шемен)
— Шарлатанов. (Папа)
— И все-таки враг — вы должны это понять — ходит у вас под окнами, организует забастовки, причем даже в огромных магазинах — «Ля Самар» и «Галерее».[5] Вредительство, саботаж, развал экономики — чувствуется рука Москвы.
— Вы ставите телегу впереди быков, мой дорогой. Забываете про мировые масштабы. Это началось в тридцать первом, когда доллар в течение нескольких часов подешевел на сорок один процент.[6]
— Да, таковы американцы, вы же знаете, они делают с долларом что хотят. Когда наступит подходящее время, они его девальвируют! (Талон)
— Вечно вы с вашими финансовыми историями! (Полина) Разве можно все время думать о банкирах! Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом?
— Да-да (генеральша Лемерсье), мы с полковником обсуждали автомобили, это гораздо интереснее: «пежо-лежер», «матис», «ликорн», «вивасикс»?
— Мне очень нравится «форд» — могучая машина! (Папа)
— Да, но он дорогой, и еще не известно, что будет в следующем году с ценами на нефть. (Мама) Зато мы установили у себя котел, он подает в комнаты теплый воздух; так вот, даже если нефть закончится, в нем можно будет сжигать мусор.
— Какой ужас! (Генеральша Лемерсье) Только представьте себе запах!
— Ну нет, вы хорошо знаете: дым не пахнет. (Милу)
— К тому же экономно.
— В любом случае, чем ближе война, тем меньше топлива для вашего котла.
— Война! (Полина) Это просто мания какая-то — все время говорить о войне. Я уверена, что войны не будет, немцы больше не допустят такого поражения.
— Но воюют ведь не только немцы. (Милу) Итальянцы, испанцы тоже.
— Япония начала войну против Китая. Знаете, что они устроили в Шанхае?
— Да, но они всего лишь хотели упредить Европу, поэтому и начали первыми.
— Почему вас так интересуют желтые? (Генеральша Лемерсье)
— А я вообще не хочу думать о войне. (Шемен) Все это заговор красных. Муссолини постоянно повторяет, что не станет нападать на Францию, ему достаточно дел в Эфиопии, а Гитлер удовлетворится Судетами. Нет, мы-то знаем: к войне нас подталкивают. Это просто: достаточно найти тех, кому выгодно преступление.
Все это было похоже на один долгий день. Всё тот же гул, возникающий оттого, что присутствующие говорили одновременно: Жюстина, Полина, Милу с их певучими голосами, Александр и гости: генеральша Лемерсье, полковник Руар, Морель, учительница музыки Одиль Северин и невыносимый Клодиюс Талон, после случая в коридоре избегавший смотреть на Этель. И она сама, забившаяся в угол, неизменно рядом с Лораном Фельдом. Этель знала, что молодой человек не принимает участия в беседах. Он сидел на стуле, спина прямая; иногда Этель бросала взгляд на его профиль: маленький нос, круглый подбородок, рыжие локоны, делавшие его похожим на девушку; когда он волновался, на его щеках проступал теплый румянец. Он не поддавался на провокации, лишь едва заметная складка появлялась у него между бровями, когда Талон, большой почитатель «Аксьон франсез»