Они уже тысячу раз говорили на эту тему.
— Конечно, если бы я не была хирургом… Но я хочу, чтобы ты уехала из Нью-Йорка, подальше от своей работы. Посмотри, от тебя уже остались кожа да кости, ты на грани и продолжаешь медленно убивать себя.
— Мне кажется, ты сгущаешь краски. Но пойми, что мне не с кем оставить ребенка. Проблемы со всех сторон.
— В твои тридцать два года у тебя в жизни нет ничего, кроме работы. Подумай о своем больном сердце, ведь ты должна еще поставить на ноги Роби. Если хочешь увидеть внуков, делай, что я тебе говорю, и не возражай. В конце концов, я посылаю тебя не на край света.
— Хорошо, — согласилась Джени. — Но только в Огайо.
— Мой зять один из лучших кардиохирургов в стране, а клинику, где он работает, знают во всем мире.
— И твой зять, и его клиника, достаточно, далеко от Нью-Йорка и инвестиционных компаний «Мейер», «Бергман» и «Трирз».
— Не стану возражать, — кивнула Энни. — Ты можешь поехать в мой дом в Виллоу Крик. Конечно, для вас с сыном дом большой, но он уютный и его легко отапливать. Паркеры живут рядом, они прекрасные люди и о вас позаботятся. Мать Дайаны Паркер была моей лучшей подругой, когда после войны я впервые приехала в США. Она приглядит за мальчиком, пока ты будешь в клинике.
— Ты собираешься сказать об операции отцу Роби, его бабушке и дедушке?
— Не имею ни малейшего представления, где отец Роби. — Джени взглянула на подругу. — Последнее, что я о нем слышала, — это то, что он путешествует с какой-то рок-группой по Австралии.
— Ну а как насчет Брюсса и Шерон?
— Одна из причин, по которой я согласна ехать в Огайо, — чтобы он был подальше от них. — Она вновь почувствовала на плечах груз старого семейного страха. — Для них моя болезнь — прекрасный предлог, чтобы стать официальными опекунами сына. Как только они поймут серьезность моего положения, они тут же потребуют опекунства. А я не хочу даже слышать об этом.
— До сих пор не можешь простить им того, что случилось после рождения Роби?
— Нет, не могу. И никогда не забуду, как они пришли в родильный дом и потребовали отдать им моего сына. Я помню, что галстук адвоката, которого они привели с собой, стоил больше, чем все, что у меня тогда было, и помню, как они предложили мне деньги за то, чтобы я отдала им Роби.
— И эти восемь лет ты делала все, чтобы занять высокое положение и заработать столько денег, сколько, как они считали, необходимо для твоего сына.
Джени нервно засмеялась.
— Они любят Роби так же сильно, как и ты.
— Энн, пожалуйста. — На мгновение Джени почувствовала боль и беспомощность, которые она испытывала всегда, встречаясь с Брюсом и Шерон Фишер. — Я больше не хочу обсуждать это.