— Не знаю. Нужно начать с объявления в газете, а дальше будет видно. Конечно, если ты спешишь, я попрошу Марджи посидеть с Ники.
— Нет, — выпалила Фейт, — я не спешу. Вчера звонила своему издателю, и он сказал, что пока для меня работы нет.
— Ты не против побыть здесь еще немного?
— Нет, — ответила она, чуть не добавив, что счастлива остаться навсегда.
Джаред улыбнулся.
— Спасибо. Это так благородно с твоей стороны. Не могла бы ты еще помочь мне выбрать няню? Мне хотелось бы знать твое мнение, если ты, конечно, согласна.
— Безусловно, — произнесла она, радуясь тому, что нужна ее помощь, но в то же время сожалея, что скоро о Ники будет заботиться кто-то другой.
Джаред откинулся на спинку стула.
— Скажи, Фейт, сколько книг ты проиллюстрировала?
— Дюжину.
— Я поражен, — ответил Джаред, — какие это книги?
— Для детей.
— Я не разбираюсь в детских книгах. Но, думаю, благодаря Ники мои знания о них существенно расширятся, — улыбнулся он, — мне бы хотелось увидеть твои работы. Ты всегда любила рисовать?
Оторопев от его вопроса, Фейт глотнула чая.
— Сколько себя помню, я самый счастливый человек, когда передо мной карандаши и бумага, — сказала она и подумала: «А была бы еще счастливей, если бы осталась здесь…»
— А я, наоборот, никогда не умел рисовать. Наверное, я из тех детей, которые любят есть мелки, а не рисовать ими.
— Надеюсь, твоя мама припрятывала их прежде, чем ты добирался до них, — сказала Фейт, заражаясь весельем и пытаясь поднять себе настроение.
— Это была работа няни, — небрежно бросил он в ответ.
— Няни? — повторила она. — И часто тебе приходилось с ней оставаться?
Джаред посмотрел на нее. Он уже не улыбался.
— Я провел с ней все детство.
— А твой отец? Он не сидел с тобой?
Фейт наблюдала, как его губы сложились в тонкую линию. Лицо побледнело.
— Мой отец не затруднил себя даже знакомством с нами.
— Вот почему… — вырвалось у Фейт. — Прости, это не моего ума дело.
— Ты собиралась сказать — вот почему я так боролся за Ники?
Она кивнула.
— Я хотел найти сына и привезти его домой. Я должен был быть уверен в том, что он получит и любовь, и заботу, которых заслуживает каждый ребенок.
Напряженность в его голосе поразила Фейт, она и представить себе не могла, как одинок был этот человек.
Не успела она произнести и слово, как Джаред продолжил:
— Я не мог позволить, чтобы мой сын прошел через все лишения и трудности, выпавшие на мою долю. Мать была подающей надежды актрисой. Она без зазрения совести таскала меня по киностудиям, где проходили очередные пробы, оставляла с незнакомыми людьми в любой час дня и ночи, бросала у друзей, которые меня и не замечали или подчас даже ненавидели. — Джаред, толкнув стул, поднялся.