Но самое страшное началось, когда фашисты пошли на прорыв. Вырастали из травы, из оврага, из сараев, разбивали сапогами шаткие оградки. Спокойные, в защитных комбинезонах, в касках, обтянутых сетками, обвешанные боеприпасами. Строчили от бедра, переходили на легкий бег. Десяток, два десятка… Штрафники отползали, хаотично отстреливались. Немцы были словно заговоренные, никто не падал. Они работали слаженно, четко, подчиняясь командам не лезущего на рожон офицера. Эти упыри смеялись, спокойно разговаривали, грызли травинки! Зорин упер приклад в плечо, подтянул ногу, приподнялся, отыскивая мишень. Что такое «Дегтяреву» триста метров? А немцы ускорялись, продолжали стрелять, невозмутимо выбивали пустые магазины, вставляли новые. И вдруг присели, стали по одному выбрасывать длинные противопехотные гранаты! Вставали фонтаны взрывов. Вспышки, пламя, грохот. Штрафники откатывались, пятились, кто-то не выдерживал, убегал в полный рост. Многие падали, напичканные свинцом. Эсэсовцы неторопливо поднимались, вскидывали автоматы…
Зорин начал стрелять — короткими, злыми очередями. Первые пули ушли в белый свет. Не пристрелян пулемет, и как им воюют, мать их! Он перенес огонь ниже. Видел, как пуля пробила каску, диверсант повалился ничком. Второй замахнулся гранатой — и застыл, словно задумался. Ноги подкосились, медленно осел. Граната взорвалась в руке — Зорин видел собственными глазами, как фрицу оторвало половину головы! Окровавленное туловище завалилось в бурьян. Осколки разлетелись — упали еще двое. Немцы дрогнули, завертели головами — сообразили, что стреляют сзади. Зорин продолжал палить — очереди делались жестче. Сломался офицер, схватился за простреленную голяшку, присел, что-то проорал. Щелчок — иссяк диск. Дьявол! В этих плоских магазинах всего-то сорок семь патронов…
— Федор, спишь? Диск давай!
— Ага, понял… — завозился невольный напарник, выхватил из сумки свежий диск — новенький, сияющий зеленой краской. Судорожно громоздил его на станину и не мог попасть дрожащими руками в пазы.
— Да чтоб тебя, давай я сам…
Застрочили двое, что были под ними. Заходил ходуном бревенчатый настил.
— Эй, парни, как вы там? — прокричал Зорин.
— А чё нам сделается? — хрипло прокричали в ответ. — Далеко, зараза, неинтересно!
— Вы кто, мужики?
— Да мы-то все те же — Костюк, Гурвич, третий взвод… А ты, пулеметчик, что за гость такой?
— Зорин моя фамилия… Ладно, мужики, позднее представимся и обменяемся верительными грамотами… — Ноги затекли, он потряс ими, снова припал к пулемету. Даже не заметил, как иссяк магазин. Кожух раскалился, дымился. С водичкой на этой вышке, видимо, проблемы… Игумнов был уже наготове, отцепил диск, отшвырнул, пристроил новый.