Дэрин закатила глаза. Чем ближе они подлетали к Константинополю, тем сильнее доктор Барлоу тряслась над своими драгоценными яйцами. Они пережили авиакатастрофу, три ночи на леднике, атаку цеппелинов, а теперь леди считает, что яйца потрескаются, если кто-то просто взглянет на них!
— Полная чушь! Дай пройти.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Температура яиц чуть выше температуры тела. Еще один человек рядом с ящиком ничем не навредит.
Алек колебался.
— А еще она сказала, что Тацца не гулял с самого утра. Он проскребет насквозь дверь каюты, если его не вывести…
Дэрин вздохнула. Просто удивительно, как ученая леди умудряется быть такой надоедливой, даже когда отсутствует.
— Алек, мне надо сказать тебе что-то очень важное. Отвали с дороги и дай войти!
Мальчик нахмурился, но посторонился. Дэрин протиснулась мимо него в жаркое, сумрачное помещение.
— Черт, вы уверены, что яйца не перегреются? Алек пожал плечами.
— Это приказ доктора Барлоу. Она говорит, что больному яйцу нужно тепло.
Дэрин заглянула в набитый сеном ящик. Два здоровых яйца лежали вместе в дальнем конце. Третье, действительно бледное, находилось в середине ящика, со всех сторон обложенное обогревателями. От него так и веяло жаром. Дэрин попятилась, бросила взгляд на термометр и помрачнела. Что ж, это яйца доктора Барлоу. Если она хочет сварить их вкрутую — ее право.
У Дэрин сейчас были заботы важнее.
— Меня сегодня вызывал капитан, — начала она, поворачиваясь к Алеку. — Он расспрашивал о тебе.
— Обо мне? Хм…
— Не волнуйся. Я ничего ему не сказал. Я не собираюсь нарушать обещание.
— Спасибо, Дилан.
— Но это не все…
Дэрин откашлялась, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно.
— Капитан велел мне следить за тобой. И сообщать ему обо всем, что узнаю.
Алек медленно наклонил голову.
— Так. Значит, он дал тебе прямой приказ? Дэрин открыла рот, но не издала ни звука, скованная непонятным чувством. По дороге сюда она надеялась, что Алек разрешит ей нарушить слово и все рассказать капитану, закрыв этот скользкий вопрос. Но теперь ее охватило совершенно иное чувство.
Захотелось немедленно признаться Алеку, что она врала ему и продолжает врать. По телу пробежал странный трепет, как в тот день, когда Алек рассказывал историю своих родителей. Что, в конце концов, с ней творится?!
— Ну да, именно это он и сделал, — сказала она вслух. Алек вздохнул.
— Нарушить прямой приказ — серьезное преступление, особенно в военное время. Если выяснится, что ты знал о моем происхождении и скрывал это, тебя повесят как предателя.
— Повесят? За что?!
— За сотрудничество с врагом.