Мы с Леденцовым переглянулись. Она это заметила.
– Пора обедать.
– Спасибо, Клавдия Ивановна, мы не будем, – поспешно сказал я.
– А вам и не предлагаю, – отрезала Кожеваткина.
Я сгреб протокол, и мы торопливо выкатились из-за стола. И встали посреди комнаты, не зная, что делать: уйти ли, на диван ли сесть? Разговор не окончен, протокол не подписан. Какой тут разговор с протоколом, когда хозяйке пора обедать?
Леденцов, хмуря белесые брови, показывал взглядом на стол. Сперва я подумал, что он желает отведать копченой скумбрии… Капитан, убедившись в моей несообразительности, показал два пальца. Я опять воззрился на тарелки, наконец-то разглядев, что стол накрывается на две персоны.
– Клавдия Ивановна, ждете гостя? – спросил я.
– А и жду.
– Кого, коли не секрет?
– Следователь, должон знать.
– Не догадываюсь, – я глянул на капитана, который тоже «должон» знать.
– Потому что в бога не веруете.
– Возможно, – согласился я покладисто.
– Где летом-то отдыхала… Мать прокляла сына-пьянчугу. Тот вскорости и помер. Три года минуло. А над могилой-то пьянчуги торчит рука. Раскопали. Покойник поднялся до самой поверхности и сидит. Мать-сыра земля проклятого не принимает. Пригласили мать. Та дала ему прощение и перекрестила. Сынок рассыпался в прах, приняла его сыра земля.
Кожсваткина резала хлеб. Мы смотрели, по-дурацки переминаясь у дивана. Вернее, переминался я, Леденцов же злобно шевелил реденькими усиками. Будь эта женщина обвиняемой, я непременно послал бы ее на психиатрическую экспертизу. Свидетелю же обычно веришь, как союзнику. Впрочем, в Кожеваткиной я усомнился еще на первом допросе, но пока она была единственным источником информации.
– Мать, кого ждешь? – Леденцов перестал дергать усиками.
– Товарищ в очках знает.
– Что знаю? – удивился я.
– Говорила в твоей келье-то.
– О чем?
– Как ворон сел мне на плечо.
– Говорили. Ну и что?
– Ворон-то прилетел, – с хитрой радостью сообщила Кожеваткина.
Мы, то есть я, старший следователь, младший советник юстиции, и старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан милиции, синхронно вскинули головы к потолку в поисках прилетевшего ворона. Его не было. Видимо, прилетал и улетел.
– И что ворон сказал? – поинтересовался я на всякий случай.
– Придет Матвей, придет.
– Так вы ждете мужа?
– Его, убиенного.
Мы с Леденцовым переглянулись – уже который раз. Капитан помял шляпу и повернулся к двери. Мне захотелось порвать протокол допроса и пустить клочки по ветру глупости. Кожеваткина достала из буфета графинчик и поставила рядом с тарелкой.
– Матвей любит наливочку.