«Лучше никуда не ездить», — мысленно изрекаю я не самую оригинальную мысль.
А еще на улице осень. На душе тоскливо, словно и ее мнут, давят плечами и коленями. Сосед справа, бесцеремонно распихивая пассажиров, начинает протискиваться к выходу. Толпа шевелится, возмущается, расступается.
На секунду образуется узкий тоннель, в который я, используя мгновение, пропихиваю свое тело. Люди смыкаются сзади, выдавливают меня к выходу. Мое тело несет, словно в бурном потоке. Меня толкают, пихают в бока, словно я не живой человек, а какой-нибудь чемодан.
Пытаясь остановить хаотическое движение (мне еще ехать целую остановку), я ищу зацепку. Наконец, в самый последний момент, перед провалом открытой двери, я нащупываю поручень, смыкаю на нем свои пальцы. Поручень рвется из рук.
«Прямо как румпель руля…» — думаю я и, вдруг отстранясь от окружающего, ясно вспоминаю, как вижу…Мертвая зыбь гонит водяные валы с кормы. В ладони, как испуганный зверек, бьется румпель. Он пытается выскользнуть из-под моей навязчивой опеки, он устал от двух противоборствующих сил, выворачивающих его в разные стороны — моих рук и набегающего потока воды. Стрелка компаса «плавает» по шкале. Где север — поди узнай.
Над головой, как дырки в черном мешке, светятся яркие южные созвездия. Иногда кажется, что мотающийся по сторонам топ мачты дотянется до них, сковырнет с бархата небосвода звезду, и она, рассыпаясь серебром, шлепнется на настил.
Еще десять минут — и я вползу в теплую нору спального мешка. Всего десять минут до абсолютного счастья. Теперь я дотерплю. Десять минут — это так мало. Многие счастья годами ждут.
Близко на басах ревет волна. Сейчас она высунется из темноты, хлестанет сзади, натворит бед и черной кошкой, изгибая хребет-гребень, уползет в темноту. Я напряженно вслушиваюсь, стараясь угадать, откуда последует удар.
Под шальным порывом плот уваливается под ветер, подставляет волне борт. Гребень с рывком валится на настил, пенными пальцами хватает, сдирает с моих товарищей полиэтилен, втискивается меж их плотно сжатых тел струйками воды. Я, торопясь, отрабатываю поворот вправо. Плот скользит по склону волны, выравнивается.
— Лево тридцать! — бойко командую я сам себе.
— Есть лево тридцать! — дублирую, как положено на флоте, полученный приказ.
Доворачиваю плот до нормы.
— На курсе!
— Так держать!
Маленький плот настырно ползет по поверхности Аральского моря, переваливаясь с волны на волну. Маленький человечек, вцепившись в румпель, держит очередную вахту. Он мечтает о сне, о доме, о нормальных бытовых условиях.