Над поймой Заманухи, над полями и плавнями, по всей зеленеющей под солнцем равнине громом перекатывались звуки стрельбы. Она нарастала как вал, как вакханалия безудержного остервенения. Охотники собирались домой и, прикончив на дорожку все веселящее зелье, раскрывали этому бессловесному миру свою душу. Брызгали колючими осколками бутылки, дырявились консервные банки и собственные шапки, кровавыми отметками падали подвернувшиеся под руку пичуги.
— И вправду дурость,— крутнул головой Брагин.
— Тут тебе, Серега, все: и дурость, и радость, и злоба.
— Пошли собираться,— позвал я, и они молча потянулись за мной.
Свернув палатку, мы начали укладывать остальное снаряжение. Дошла очередь и до закидушек.
— Все это ерунда на постном масле,— сказал я, сматывая провод.—Десять крючков—и три пуда приспособлений. Ни один дурак не потащит с собой.
— Э-э,— покачал головой Димка.— Умник... Мы и без тебя знаем. Важна идея.
Уложив поклажу в лодку, мы сунули подсадных в ящики, чтобы не путались под ногами.
— Ну, прощай, красавица,— говорил Димка, поглаживая Катьку по головке.— Спасибо тебе за зорьку. Стоп! Оставь-ка ты мне свой голосок на память.
Он развязал рюкзак, выдернул магнитофон, поднес микрофон к утке.
— Голос, Катя!— скомандовал Димка, и утка охотно исполнила его желание.
«Кря-кря-кря!»—наперебой отозвались ее сестры, сидящие в ящиках.
— Тише вы, замухрышки!—постучал Димка. Утки замолкли.
— Голос, умница!— снова попросил он, и Катька закатилась долгим криком, обозначавшим на утином языке: «Я здесь!»
— Теперь бы осадку надо. Катюша,— сказал Моргунов, но это уже было невозможно. Такой призыв утка могла послать только при виде своих диких собратьев.
— Ну ладно, спасибо и на том. Послушаем, что ты нам напела.— Моргунов перемотал пленку и включил звук.
Услышав собственный голос, Катька вздрогнула и вытянула в замешательстве шею, а закрытые в ящиках утки снова разразились кряканьем.
— Здорово мы их провели!— засмеялся Димка и еще раз проиграл запись. Подсадные отозвались еще громче.
Теперь мы смеялись втроем, пока Моргунов как-то сразу не смолк.
— А что, если...—поглядывая на Катьку и магнитофон, произнес он.
— Точно!— сказал Брагин, и я понял, что родилась новая идея. Только даже отдаленно не представлял я себе, сколько неожиданных хлопот доставит мне изобретательский зуд друзей и как далеко может занести человека фантазия,
2
Еще радовало солнце, но осень уже опалила пожаром сопки, когда мы снова собрались в Милую Девицу. Желтый ореховый лист падал с небес на дорогу, превращая ее в мягко шелестевшую реку, по которой багрово-красным огнем плыла сброшенная одежда кленов.