Ветер, бесстыдно посвистывая, обшаривал обнажившиеся, смущенные рябины, полыхавшие краской трепещущих ягод. В синем и чистом воздухе плыли последние паутинки бабьего лета.
Отговорила роща золотая Березовым несмелым языком —
негромко запел Димка. Голос его, как и в прежние годы остался сильным и чистым. Он пел с какой-то особой, душевной открытостью, и я всегда с удовольствием слушал его, но в этот раз сказал:
— Ты уж что-нибудь одно: или пой, или веди машину, а то как бы мы не отговорились.
Он усмехнулся, поерзал на сиденье и посмотрел на -меня.
— Сухарь ты, а не человек. Жить нужно чувствами.
— Ну да, это ведь я везу на охоту мешок транзисторов.
Димка хмыкнул и не ответил.
Задумав записать на пленку голос подсадной и потом подманивать магнитофоном уток, Моргунов три недели готовился к этому. Прежде всего он купил электромегафон, которым пользуются гиды, и приспособил его в качестве магнитофонного усилителя. Потом он испортил зонтик жены: пропитал его эпоксидной смолой, а ручку пристроил с обратной стороны. Смола затвердела, и зонтик остался навечно открытым. Теперь он годился разве что для сбора пресной воды в океане после кораблекрушения, хотя Димка и объяснил мне, что это звукоулавливатель. После этого он два дня возился с кучей проводов. Не забыл Моргунов и затею с закидушками, и то, что он сделал, было уже по-настоящему талантливо. Весь «маячок» получился у него чуть больше спичечного коробка. По виду крохотный фонарик, но работал он как настоящий маяк—прерывистым красным светом. Снизу—колечко для лески, сбоку—зажим, переключатель...
— А это для чего? —показал я на два непонятных назначения гнезда.
— А сюда ты можешь подключить хоть машину для чесания пяток, Клюнул сом—она тебя тихонько по пяткам раз-раз...
— Не дури!
— Ну для транзистора—неужели не ясно?
— Опять провода?
— Это уж на любителя. Хотя чего бояться проводов—их сейчас вон какими делают.—Он достал небольшой зеленый моток и показал мне.— Здесь сто метров, а человеку для трех удочек и пятнадцати за глаза хватит. Зато лег спать, настроил радио...
— Дальше я знаю, — сказал я.— Что вот это обозначает?
На пластмассовом корпусе маячка было написано фломастером: «БиМ».
— Что ж, по-твоему, только гениальным конструкторам можно увековечивать свои фамилии?
— Значит, Брагин и Моргунов?..
— Догадался.
— Ну-ну, гениальные конструкторы...— сказал я, хотя в душе был восхищен, и будь на то моя власть — тотчас же выдал бы Димке авторское свидетельство.
К охоте он сделал три маячка, правда, на двух последних никаких надписей не было.