Все же, как тот лишающий индивидуальности штамп послеродовой депрессии, наша спаси-нас-бог защита вызывала у меня отвращение. Я чувствовала, как меня пытаются выделить из всех тех нормальных-пренормальных мамочек, хотя бы как исключительно никудышную мать, и даже повесили ценник — 6,5 миллиона долларов (истцы разузнали, сколько стоит «На одном крыле»). Франклин, я уже потеряла все, кроме компании, владение которой в данных обстоятельствах казалось непроходимой глупостью. Не могу отрицать, что иногда тоскую по своему корпоративному отпрыску, отданному на воспитание чужим людям, но тогда это меня мало волновало. Меня мало волновало, проиграю ли я процесс, который хотя бы поддерживает меня в бодрствующем состоянии. Меня мало волновало, потеряю ли я все свои деньги, и я молилась о том, чтобы пришлось продать наш уродливый дом. Меня ничего не волновало. В апатии есть свобода, буйное головокружительное освобождение, от которого можно опьянеть. Можно делать что угодно. Спроси Кевина.
Как обычно, я сама провела свой перекрестный допрос (адвокаты истцов меня любили и вызывали, как своего свидетеля), и меня отпустили. Я остановилась на полпути от места для дачи свидетельских показаний.
— Простите, ваша честь, я кое-что вспомнила.
— Вы хотите внести поправки в протокол?
— Один пистолет у Кевина действительно имелся. (Харви вздохнул.) Водяной пистолет, когда ему было четыре года. Мой муж сам в детстве обожал водяные пистолеты, поэтому мы сделали исключение.
Честно говоря, то правило я с самого начала считала глупым. Не давай детям игрушечное оружие — и они будут целиться в тебя палкой. Я не вижу эволюционных различий между пластмассовой штуковиной на батарейках, грохочущей «тра-та-та- та», и куском дерева, нацеленным на тебя под крики «бэнг- бэнг -бэнг!». По меньшей мере Кевин полюбил водяной пистолет, как только обнаружил его раздражающие свойства.
В течение всего переезда из Трибеки он поливал наших рабочих, а потом заявил, что они «написали в штаны». Я сочла это обвинение весьма забавным, поскольку предъявил его мальчик, отказывающийся учиться «ходить на горшочек, как мамочка и папочка» через пару лет после достижения того возраста, когда большинство детей прекрасно осваивает эту науку. На Кевине была деревянная маска, привезенная мною из Кении, с реденькими, словно наэлектризованными волосами из сизаля, крошечными щелками для глаз, обведенными огромными белыми кругами, и жуткими трехдюймовыми зубами из птичьих костей. Огромная маска на тощем тельце придавала Кевину вид куклы вуду в памперсах. Не знаю, о чем я думала, покупая ту маску. Этот мальчик едва ли нуждался в маске, поскольку его собственное лицо уже тогда было непроницаемым, а от мстительной ярости, исходящей от моего подарка, меня бросало в дрожь.