– Я уже большой художник, – буркнула Эва. – Только об этом еще никто не знает. Она вздохнула. Похмелье обещало быть ужасным. – И к тому же я напилась.
– Как раз вовремя. Сейчас принесут кофе и коньяк. И прекрати ныть, пора становиться взрослой.
– Ты веришь в Бога?
. – Не глупи. – Майя вытерла остатки ванильного соуса с губ. – Но иногда я спасаю людей от отчаяния и делаю добрые дела; мне больше нравится так на это смотреть. Не у всех мужчин есть женщина. Однажды ко мне пришел молодой парень, у которого была настоящая мания – он украшал свое тело кольцами и жемчужинами. У него все тело было в них, во всех мыслимых и немыслимых местах, он сверкал и переливался, как американская новогодняя елка. И девушки с ним больше не хотели иметь никаких дел.
– А что ты сделала?
– Обслужила его как следует, и он даже мне приплатил.
Эва попробовала коньяк и прикурила сигарету не с того конца.
– Поедем ко мне домой – посмотришь квартиру, – предложила Майя. – Дай себе шанс. Постарайся найти выход из безвыходного положения. Это будет лишь один небольшой этап в твоей жизни. Смотри на это просто как на новый опыт.
Эва не ответила. Она сидела, словно парализованная, до смерти перепуганная. Но предложение Майи уже не казалось ей таким диким, и именно сейчас она его и рассматривала.
***
Они валялись на Майиной огромной кровати, а на Эву вдруг напала икота.
– Слушай, – вдруг сказала она, – а что такое Марианская впадина?
– Самое глубокое место в мире. Глубина одиннадцать тысяч метров. Ты только представь себе: одиннадцать тысяч метров.
– А откуда ты знаешь такие вещи?
– Понятия не имею. Наверное, прочитала где-нибудь. Ну, для сравнения, глубина вот этой загаженной речушки, которая протекает по нашему городу, восемь целых восемь десятых метра, например, под мостом.
– Господи, сколько ты всего знаешь!
– У меня на самом деле мало свободного времени, но, если оно есть, я трачу его на «Коктейль»[20], если тебе это о чем-то говорит.
– Ты и раньше такая была.
– Прошло двадцать пять лет, но я помню: ты тогда тоже интересовалась сексом.
И обе они расхохотались.
– На самом деле твои картины – это просто ужас, – сказала Эва. – Вот это и есть настоящая проституция, доложу я тебе, писать картину для того, чтобы ее продать. То есть только для этого.
– Но есть-то людям надо или нет, по-твоему?
– Да, немного надо, но на самом деле человек может довольствоваться малым.
– Есть еще такие полезные вещи, как электричество и телефон, ты со мной не согласна?
– Ну-у-у…
– Когда будешь уходить, возьмешь с собой десять тысяч крон.
– Что ты сказала?