— Знаешь что, — сказал он, «корвет», а за ним и наша машина двинулись с места, — забудь, что я тут болтал. Мне все в школе говорили, что ты чокнутая. А я отвечал, что тебе просто не с кем поговорить. Но, черт возьми, ты и правда ненормальная, если в это веришь. А если просто хочешь всякими россказнями про мертвецов привлечь внимание, то мне тебя жаль.
Я понимала, почему он не хочет поверить, но это по-прежнему выводило меня из себя.
— Ладно, давай расскажу, что из твоего же сна ты забыл, — язвительно предложила я и оставила колокольчик в покое. Если Рон не хотел, чтобы хранительница узнала о камне Кайроса, нечего было ее со мной оставлять. — Кайрос смуглый и такой сексапильный, что даже солистка девчачьей группы с катушек бы съехала. Он поцеловал меня. И ты это помнишь. Я тебя видела.
— Ты целовалась с Кайросом? — и без того тоненький голосок моей хранительницы стал еще выше от удивления. — И знать не хочу, что ты тогда сделала, чтобы заполучить его амулет. О господи!
Это было оскорбительно, и Джош, перед тем как посмотреть на дорогу, заметил, какой уничтожающий взгляд я бросила на колокольчик.
— Кайрос придержал дверь, и я села в его кабриолет, — продолжала я. — Вы с Барнабасом вышли следом. Помнишь Барнабаса? Высокий парень с недовольным лицом? В общем, верх у машины был откинут. — «Чтобы уж наверняка убить тебя, милая», подумала я.
Ангел весело захихикал:
— Барнабас провалил задание? Так вот почему он в последнее время не работал? Ох, святые шишки серафимов! Чем дальше, тем лучше!
Джош внимательно слушал, и, приободренная, я продолжила:
— Машина съезжает с правой обочины. — При этом воспоминании на душе у меня стало тоскливо. — Переворачивается дважды. При первом же ударе ветровое стекло разлетается вдребезги. Я пристегнулась, вот меня и не выкинуло наружу. Ремень спас мне жизнь. — Я взглянула на тот, которым была пристегнута теперь. Старые привычки… — Потом машина останавливается, Кайрос оказывается возле моей двери, на нем ни царапины, — прошептала я, — и его мерзкий меч проходит сразу сквозь меня и металл машины. Крови нет. Вообще ни следа.
Хранительница уселась мне на колено, сострадание и тепло солнечным лучом согрели меня. Я улыбнулась ей, потом подняла глаза и отвела от них волосы.
— Ты выскочил из машины. И пока бежал вниз по склону, позвал меня дважды. — Я вздрогнула, вспомнив его голос, наполненный страхом. — Прости, Джош. Ты не виноват.
— Хватит! — Он, тяжело дыша, вцепился в руль.
— Он тебе не верит, — язвительно заметила хранительница.
— Ты бы предпочел и дальше думать, что это сон? — возразила я.