Сказки для падчерицы (Мазикина) - страница 10

и изрубит волков, плечистый и чуть хромой.

Вот и школьные окна мне светят, остался один пробег.

Час английского, и — через лес я пойду домой.

Дети Каина

В пятнах запёкшейся братской любви, не зная раскаянья,

В городе Зверя, змеином гнезде, живут дети Каина.

На алтарях плесневеют плоды, червем источены.

Каинов корень кружит, неприкаян, как напророчено,

Дымом и пылью несётся, запутав ноги дорогами.

Не оттого, что однажды бежать бури заставили,

Не оттого, что закованы раз были зароками,

Но для того, чтоб забыть: больше нет и не будет — Авеля.

Карты врут

Карты врут очень горько и гадко,

Словно что-то себе замышляют:

Говорят, что меня расстреляют,

Что пора мне бежать без оглядки;

Будто в яме нас будет полсотни —

Мы сплетёмся бесстыже телами

И кровавыми дырами-ртами

Мы прильнём, как бомжи в подворотне,

В поцелуе нечистом и страшном

К меткам пуль и сапог друг на друге,

И холодные твёрдые руки

Будут сцеплены, как в рукопашной.

Не отпускай

Возьми меня за руку, и

не отпускай.

Никогда.

Пусть разрушается мир,

тонут в воде

города —

нет, я ничего не боюсь,

Да, не боюсь

ничего,

только бы руку твою

мне бы держать —

заговор

от бед, от любых страшных бед,

как амулет

на кости,

угодно ли, нет ли судьбе…

…Брат мой, зачем

ты отпустил?!

Закат

С пальцев моих стекает закат — капает в пруд.

Ловят губами рыбёшки солнечный яд.

Я не сойду с ума, не завшивею, не умру —

это не сок моих вен. Просто закат.

Съёжившись, ночь сбежит под крыльцо, ляжет в пыли

пережидать суету прохожего дня.

Завтра. Но прямо сейчас и тут красным залит

пруд, и рогоз бездвижен, и тени теснят.

Завтра. Я буду дышать, спешить, заваривать чай

с мятой, искать носки, замечать в окно

на самокате девушку в белом, и — невзначай —

локтем цеплять за шкаф буду завтра, но

завтра. Потом. А сейчас я горстями держу закат

в глупой надежде вернуть его в сети вен,

в бледный и мягкий живот с дырой возле пупка.

Пальцы не держат. Красным блестит в траве.

Стая

Мы мотали безвинно сроки

В животах бетонных мешков.

Наши игры были жестоки,

Как у диких лесных зверьков.

Мы лизали друг другу раны

И впивали опять клыки.

В перемирие у экрана

Прикрывали спиной клинки.

Мы росли под ветрами воли,

Обрастая венцом шипов.

Мы учились не чуять боли,

От ударов ли — иль от слов.

Может, плакали — только тихо,

Только с ночью наедине.

А когда приходило лихо —

Становились спина к спине,

Обнажали в оскале зубы,

Закрывала сестру сестра,

И звенели над нами трубы

Благородного серебра.

Если падал любой, то руку

Успевала схватить рука,

И, как ни были пальцы хрупки,

Павший знал, что она крепка.

...Не блестят больше рядом зубы,

Нашей стаи пуста нора.

Замолчали бессильно трубы