Благородного серебра.
Совы
A Ensam Sa Va
с приветом в Швецию
Ай, ай,
совы нежные,
совы вьюжные,
совы важные,
перья белые!
Что там плетёте да вяжете,
что не споёте, не спляшете,
совы?
Совы страшные...
Ай, ай,
желтоглазые,
мягкопузые,
когти-лезвия,
крылья тихие!
Это судьба или кружево —
Что наплетёте в стужу мне,
совы?
Совы дикие...
Имя моё
Если не хочешь меня, зачем ты тогда живёшь?
Что за пустая блажь — не жаждать моих объятий!
Я — горький мёд ночей, рук потайная дрожь,
На потолке игра лунного света пятен.
Если ты хочешь дурмана — есть у меня дурман:
Видишь, я — как змея — здесь для тебя танцую!
Вязь моих гибких рук сладостна, как хурма,
Нежный и дивный яд в бёдрах своих несу я...
Я прилетела на звуки тайных твоих молитв,
Я улечу, как только мне надоест забава.
Мой поцелуй горчит: имя моё — Лилит —
Вовсе не значит «любовь», значит оно — «отрава».
Что-то
Что-то сместилось.
Девочки пишут не про любовь — про смерть и тоску.
Девочки пишут отчаянно и безнадежно
Колючие стансы.
Время — разбилось.
Небо — изъеденный бомбами синий лоскут.
Дети глядят в этот мир тяжело и безнежно,
Взирая, как старцы...
Выпуск 1993
Карточка. Детские лица.
За руки держимся дружно.
Этот — спьяну разбился.
Этот спился, ненужный —
как тут было не спиться.
Этот мотает третий.
Та — от инфаркта в тридцать.
Та залезала в петлю,
но не судьба — от гриппа,
дома лечила водкой.
Этот, который хиппи,
спящий сгорел — проводка.
Этот служил, и что там
толком никто не знает,
но, говорят, полроты
били ногами — стаей.
Эта от передоза.
Эту нашли в канаве
в ясной и пошлой позе.
Маньяка потом поймали.
Этих двоих — в ментовке.
Этого сбила «бэха».
Эту ножом свекровка.
Этот в троллейбус въехал.
Эта с моста упала,
эта легла на рельсы.
Сколько нас там осталось?
Как негритят — десять.
Пульс
Край бесконечных вьюг на груди зимы,
Край, где, куда ни плюнь и куда ни кинь —
Место найдётся правилу из тюрьмы,
Где только страсть и ярость сильней тоски —
Выбил меня, в рёбра вписав кастет,
Выпил меня всушь окоёмной синью,
Выжал меня, не глядя на юность лет,
Вылил меня в небо своё — России.
Пульс его бьётся где-то под языком,
Переплетаясь в горле с тяжёлым звоном
Пульса дорог — бескрайних, и чужаком
Смотрится после этого незаконным.
И ничего в них общего, кажется, нет —
Но от обоих мне дополна досталось
В вены того, от чего я теперь поэт,
Что их роднит. Это — тоска и ярость.
Секрет
Они говорят — тебя уже нет давно
И тело твоё лесной проросло земляникой.
Они говорят — я стала с тех пор чудной.
А мне всё равно. Встречаю тебя — улыбкой.
Они говорят — я стала от горя бледней,
Чернеют у глаз бессонных тоскливые тени.
Я просто устала, ведь ночи с тобой — длинней