— Я — магнус Славы и член конклава.
— Верю.
— Я должен разделить судьбу моих братьев.
Аристид поворачивается к сидящему на земле магнусу. Стража опускает копья. Красные, как и все в этот день. Двое воинов в кошачьих шлемах делают шаг вперед. Они похожи, словно близнецы.
— Это не твой брат и ничей, — говорит Тергэллах. — Кто убил твоего предшественника?
— Не знаю.
— Ты обвинял конклав. Ты отказываешься от своих обвинений?
— Они больше не имеют смысла.
— Ты прав. Конклав МОГ убить Леонида, но Юнния он оставил без помощи, спасая себя и богатства. Эта вина очевидна. Очевидна и растущая из нее смерть. Дважды в нашем мире не умирают.
Магнус и мориск смотрят друг на друга. Ничего не делают, только смотрят. Рычит пока еще дальний гром — собирается гроза, а тех двоих, что заступили Аристиду путь, уже нет. Куда они делись? Может, кто и заметил, только не Дерра-Пьяве.
— Скверного города больше не будет. — Тергэллах отворачивается от адепта Славы и смотрит в наливающуюся свинцом бухту. — Те, кто был раньше тебя, забыли главное. Ты помнишь. Уходи и делай, что должно, там, где это возможно. Здесь ты не можешь ничего.
— Я могу здесь умереть.
— Нет.
Пара слов на чужом языке. Тяжелый удар грома. Крик. Нечеловеческий, визгливый. Тощий человек в сером — магнус Чистоты — бьется в руках красной стражи, проклинает, умоляет, обещает. Двое держат человека, двое — мешок, еще один — ызарга. Большого, толщиной в руку. Аристида не держит никто, но магнус Славы словно бы окаменел. Как и его люди.
Чей-то взгляд. Холодный. Змеиный. Женский. Молодая женщина с очень светлыми волосами оперлась на мраморную балюстраду и улыбается. Перед ней лежит ветка лилий. Белых. Меж мраморных столбиков что-то серебрится, будто течет.
Рука Дерра-Пьяве сама тянется к эспере, над головой что-то сухо шелестит. Вот и все звуки, не считая криков. Женщина у балюстрады, не прекращая улыбаться, подносит к губам цветок. У нее зеленые глаза, не смотреть в них невозможно. Лилии медленно падают вниз, качаются на свинцовой воде у борта полной смерти галеры. Сходни уже подняты, вопли и шипенье стали глуше, но все еще слышны. Крики, гром, равнодушный плеск воды.
Две молнии разом ударяют в шпили колоколен. Святой Торквиний и святой Доминик… Под громовые раскаты галера с красными флагами отходит от берега. Стоит мертвый штиль, на воде сонно раскачиваются белые цветы. Смерть, штиль, лилии…
— Значит, саму казнь вы не видели? — уточняет Эмиль Савиньяк. Талигойский маршал — душа-человек, но лучше б он поменьше походил на мориска. Потемнее был, что ли…