— Это очень важно, — оживился Креденьи. — Я достаточно понимаю в снабжении, чуть меньше в политике и еще меньше в делах сугубо военных, меня для этого слишком хорошо защищали. Так хорошо, что казалось, это будет длиться вечно. Нет, господа, вас я не упрекаю. Виноваты те, кто допустил то, что случилось, то есть придворные. В том числе и ваш покорный слуга. И вот теперь я хочу понять, чего мне ждать от вас и от принца Бруно. Поверьте, это не праздное любопытство. Тессорий должен знать, каких убытков следует ждать от этой кампании, а убытки прямо зависят от того, что здесь произойдет.
— Смотрите! — Фок Варзов отодвинул вазу с яблоками и убрал лишние грифели, открывая карту. — У меня вместе с новонабранными, ноймарами и гарнизонными частями чуть больше шестидесяти тысяч. Почти треть из них приходится держать в крепостях вдоль Хербсте, в крупных городах, у всех более или менее удобных переправ. Бруно богаче меня в полтора раза и все силы пока держит в кулаке.
Нам известно, что дриксы двинулись с места девятого или десятого Весенних Ветров. Осенью они дошли от границы до реки за девять дней, но сейчас земля для марша недостаточно просохла, так что даже идущему налегке авангарду потребуется гораздо больше времени. Полагаю, что передовые части Бруно выйдут к Хербсте в первую неделю Весенних Волн. Что он станет делать дальше, я и знаю, и не знаю. Если фельдмаршал решит не изменять канонам и собственным привычкам, жди методичных и постепенных захватов важнейших крепостей. Сперва на Хербсте, потом — на основных дорогах, ведущих к Аконе. Кампанию завершат ее осада и штурм.
Именно так дриксы действовали, вернее — пытались действовать раньше, но если фельдмаршал спешит, он может сосредоточить свои усилия на более узком участке: на дороге Доннервальд — Пирольнест — Акона.
Пирольнест — очень привлекательная цель. Во-первых, он расположен ровно на полпути между Хербсте и Виборой. Во-вторых, там, как и в Мариенбурге, сходятся несколько дорог, идущих с востока на запад. Захватив сперва Доннервальд, а затем Пирольнест, Бруно создаст себе надежную базу для наступления на Акону, заодно отрезав Западную армию от Ноймаринен и Старой Придды.
Все это Жермон уже слышал, обдумывал, даже видел во сне. Он знал Бруно не так долго, как Вольфганг, но достаточно, чтобы признать правоту маршала, и все равно боялся. Опасения казались надуманными, нелепыми, противоречащими всему, что было известно о дриксах и их фельдмаршале, но успокоиться Ариго не мог. Ойген, с которым генерал делился своими опасениями, шутил, что Герман больше думает, как форсировать Хербсте, чем как этому помешать. Бергер опасался другого. Того, что днем казалось очевидным суеверием, а ночью чем-то действительно важным, но слишком непонятным, чтобы ломать над ним голову. У бергера и талигойца были разные страхи, но пакостей от кампании и от года ждали оба.