Запад тонул в золотистой дымке, но небо над ней светилось чистой весенней зеленью, в которой парили плоские перистые облака: снизу белые, сверху — дымчато-серые. Выше изумруды сменяла больная бирюза, которая постепенно синела до эмалево-голубого, а в зените лениво выгибались облачные звери — розовые с фиолетовыми спинами. Звери глядели на замерший над холмами ровный золотой круг, им было не больно — туман над тополями стоял такой, что смотреть на солнце могла бы даже сова.
Ветер шевелил расцветающие травы, донося аромат одичавших садов. Дорак уже отцвел, но у Кольца Эрнани еще бушевала бело-розовая вьюга. Чувство прекрасного распирало, и Валме решил разделить его с Вороном, созерцавшим ту же феерию.
— Сегодня я завидую мазилам, — с ходу сообщил Валме, — а вы?
— Нет.
Краткость ответа Марселя не смутила, но стало слегка обидно за мимолетность красоты.
— Неужели вам не хочется это сохранить?
— В юности хотелось, только я не Рихтер, не Веннен и не Гроссфихтенбаум, а зависть слишком обременительна… Проще стать первым или признать чужое первенство. Ты же не обгонишь лошадь и не переживешь черепаху, так зачем им завидовать?
— Черепаху можно съесть.
— Но не прожитые съеденной черепахой годы не присвоить, а другие черепахи все равно будут смущать твой покой при жизни и преспокойно ползать после твоей смерти.
— Вы правы. — Позор, опять он не может на «ты», несмотря на свершившийся брудершафт! — Маэстро Гроссфихтенбаум думал так же. Помнишь, он сказал, что умрет в тот миг, когда на искреннюю похвалу чужой музыке ответит не рапсодией, а бранью? Но закат все равно жаль… Особенно облака.
— Что ж, поговорим о Закате. Боюсь, ты меня неправильно понял. Ты не просто рискуешь оказаться в Закате, как все, кто ввязался в войну и политику, ты в нем окажешься… Тебя ждет то же, что и Моро.
— И что в этом плохого? — Если Марсель и кривил душой, то лишь чуть-чуть. — Лучше быть Моро, чем… святым Аланом. Воду на нем не возили, мерином не сделали, а под конец он убил кого хотел и при этом кого надо. Тот же Килеан кончил плачевней…
— Судьба Килеана Валмону никоим образом не грозит, — утешил маршал. — Но, прыгая в огонь, не обязательно обливаться касерой. Самое нелепое, что ты не уйдешь, даже если будешь знать все…
— Скорее всего, — не стал кривить душой Марсель. — А чего я не знаю? Про присягу и монстров ты говорил. Судя по некоторым намекам, твоя удача дорого обходится другим? Ну и что? Хотя расскажи, конечно, а то опять окажется, что кто-то кого-то недооценил.
— И это только виконт, который вряд ли станет графом… — Маршальский смешок вышел неприятным. — Что ж, да будет тебе известно, что я проклят. Это напоминает Дидериха, но набралось слишком много доказательств. Я начал их искать, встретившись с Леворуким. Он оказал мне услугу, о которой я не просил, и отправился по своим делам. Не знаю, когда и с чем он вернется, но долгов он не списывает, можешь поверить.