— Верю, — подтвердил Марсель, хотя этого никто не требовал. — А я думал, с тобой что-нибудь гальтарское…
— И это тоже. Проклят не я лично, а все Алва, вернее, Борраска… Варастийская ветвь просто вымерла, мы оказались крепче. Подозреваю, Леворукого привлекла именно эта моя особенность. Прикончи меня кто-нибудь, и проклятью — конец, поэтому мне и везет.
— А это не… как ее там? Не гордыня? То есть мало ли кому везет. Давенпорту там или нам с папенькой.
— У графа пятеро сыновей, а у тебя четверо братьев. Живых! Предстоит драка почти вслепую, а я по милости древнего страдальца, не ведавшего, что он несет, связан по рукам и ногам. Мне нельзя ничего хотеть, ничего решать, никого к себе подпускать, даже лошадей.
— Это может раздражать, — признал Валме, — но я-то делаю что хочу, и мне это нравится. В конце концов, Валмонов в этом мире достаточно и без меня. Ты это сам только что признал, а до нашей поездки в Фельп я выглядел намного хуже, и уж точно, не будь тебя, я не завел бы собаку, так что моя жизнь всяко стала бы беднее…
— Хорошо, — счастья и благодарности в голосе Ворона не слышалось, — будь по-твоему… Поехали.
— Куда? — вопросил Марсель, не то чтоб с подозрением, просто почти стемнело и хотелось перекусить. — То есть поехали, но, может быть, после ужина?
Алва не ответил, просто послал серого вперед. Любопытно, появится у жеребца имя или его так и станут звать Лошадью? Будь бедняга женщиной, он бы рыдал ночами и сжигал портреты Моро.
Красота на небе увядала на глазах, придорожные заросли стали темными, а кэналлийские костры позади — рыжими и яркими. В кустах кто-то вздохнул. Если начнет стенать, станет совсем весело.
Алва молча гнал коня через луг к обсаженной тополями дороге. Какой он все-таки сдержанный! Увериться, что угодил сразу под проклятие и под защиту, решить, что вокруг все станут предавать или умирать, и не пристрелить Штанцлера, чтоб хоть немного успокоиться перед войной и Изломом с его золотыми рожами, чтоб их…
— Марсель!
— Да.
— Я сейчас пересеку дорогу и двинусь вперед. Если я упаду, как в Олларии, ничего не делай. Пусть покажется кровь. Когда ее будет много, заберешь меня в развалины. Их отсюда почти видно.
— Вас — в развалины, — послушно повторил Валме, — а куда рэя Эчеверрию?
— У него есть приказ. Если я не приду в себя, утром он его вскроет.
Виконт кивнул. Серый Алвы перескочил через ручей. Текучая вода… Не Данар, конечно, но… Спохватившись, Валме дал шпоры коню. Он мог бы поехать рядом, но почему-то пристроился сзади, отстав на полтора корпуса. На небе проступила откормленная луна — не зеленая и не кровавая. На гальтарскую рожу она тоже не походила. Рокэ не падал, кони не шарахались и не упрямились. Ветерок доносил дым костров, шелестели ветви, в них сперва молчали, а потом запели. Соловей. Заявляет миру, что это его куст и его соловьиха, но как же изящно.