В некоторых записях фигурировали другие люди, которых Лилиан никогда не описывала, поскольку ее покойный муж, к которому она обращалась в своих дневниках, и без того прекрасно их знал.
«Я не могу зайти в восточном направлении дальше Холборна. На западе граница проходит гораздо ближе. Сегодня мне пришлось звонить Марджори из автомата, чтобы отменить наш обед. В этом направлении я не могу продвинуться дальше резиденции герцога Йоркского. Мост вне пределов моей досягаемости, Холланд-парк с тем же успехом может находиться в Китае, учитывая, как далеко я могу теперь забраться.
С каждым новым отказом девочки все больше недоумевают. Я слышу это по их голосам. Они нервничают, находясь рядом со мной, хотя они настолько добры, что пытаются это скрыть, как будто все время обедать в Мейфэр для них самое обычное дело. Если я и дальше буду отменять встречи и отклонять приглашения, боюсь, у меня вообще не останется друзей. Я рада, что хотя бы возможность переходить на другой берег за мной сохранилась, и это не случайность. На Вестминстерском мосту мне мешали дважды — каждый раз, когда я гордо вскидывала голову и ступала на мост, на меня нападали такие сильные головокружение и слабость, что я теряла сознание, и прохожие усаживали меня на скамейку, словно несчастную слепую.
Сию минуту с этим сложно смириться, когда я сижу дома и пишу тебе, и мое сознание спокойно и ясно, как будто все у меня в жизни ладится. Но, идя по набережной до Гросвенор-роуд, я могу в лучшем случае красться, словно тяжелораненая кошка, и глядеть на Уондсворт, как будто это потерянный рай. Хотя, пока ты был жив, милый, меня никогда не тянуло в этот район. Но я бы с радостью кинулась туда даже босиком и без гроша в кармане и пробежалась бы по бетону между строительными кранами, если бы это означало освобождение от него и той болезни, которую он во мне вызвал. Остальные тоже больны. Меня им не одурачить. Беатрис уже больше года не ходит дальше Клариджа. А когда я рассказала ей, что приступ одолел меня в Пимлико, она перестала ко мне заходить, как будто я заразная. Она такая трусиха и к тому же ужасная грубиянка. Мы не можем держать прислугу. Беатрис же переносит наше заточение на тех, кто ни в чем не виноват. Она даже мысли не допускает, что за всей этой возмутительной ситуацией стоит он. Шейферы относятся ко мне не так плохо, однако постоянно жалуются на больные ноги, как будто оба уже глубокие старики. Их глупые головы накрепко засели в песке, дорогой мой. Пока их еще навещают немногие старые друзья, они говорят себе, что им нет нужды выходить из дома. Кстати, они так и не рассказали, что случилось в тот день, когда они пытались сбежать из Лондона через Кингс-кросс».