Он казался мимолетным и ужасающе живым, этот мощный водоворот образов, звуков и запахов, круживший его. Сет был уверен, что никогда еще не воображал ничего столь значительного с такой отчетливостью и силой. Это было ни на что не похоже. Господи, он обрел самобытность!
Делая короткие перерывы, чтобы сменить позу, Сет оглядывал получившиеся рисунки, разбросанные по всему грязно-коричневому ковру, и каждый раз вздрагивал, поражаясь абсурдности и нечеловечности того, что запечатлел. Он остановился только тогда, когда карманный будильник показал восемь. Все еще ослабленный болезнью и обалдевший от недосыпа, Сет рассеянно выронил карандаш и упал на постель.
Булькнув, включились батареи центрального отопления. Наверху заиграло радио. Но стоило Сету погасить лампу, как в следующий миг он уже спал, так и не сняв уличной одежды.
— Нам нельзя здесь находиться.
— Я хотел кое-что показать тебе.
Шепот Сета звучал в сыром воздухе напряженно и торопливо.
— Это же чужая квартира, частная территория.
Сет стоял рядом с мальчиком в капюшоне на свободном пятачке пола на чердаке.
— Мы можем ходить, куда захотим.
Потолок под сводом крыши загибался полукругом. Было темно, но сквозь одинокое стрельчатое окно над кроватью просачивался мутноватый желто-серый свет. Мерцание проходило сквозь подтеки на оконном стекле, и хотя казалось, что оно умирает там же, рядом с подоконником, задушенное завесой спертою воздуха и тенями обшарпанных стен, его все-таки хватало, чтобы различить очертания мебели и мусор на полу. Черные споры грибка проступали из-под слоя краски, а ковер был такой колючий, что хрустел под ногами, словно засохшие крошки. Когда глаза привыкли к сумраку, Сет разглядел больше. Гораздо больше.
Молочные бутылки разной степени опустошенности торчали среди растрепанных газетных кип, разбросанной одежды, разнородных столовых приборов и кухонной утвари, грязных тарелок и стальных кастрюль, тусклых от жира и пыли, от которых поднимался почечный запах. Зажмурив глаза, Сет закрыл рот и нос рукавом в тщетной попытке не пустить вонь в легкие.
— Мне показалось, тебе стоит это увидеть.
Сет оглядел мятые, грязные простыни и наволочки из разных комплектов, грубые одеяла на кровати. Матрас не был застелен. Красные и вишневые полоски, словно складки горной породы, проглядывали меж скомканными засаленными тряпками, среди которых спал Арчи. Из-под оранжевого тканого покрывала торчала его беззубая шишковатая голова. Она казалась невероятно огромной, слишком большой для цыплячьего тела. Сет рассмотрел очертания тощих голых конечностей. Наверное, скверное освещение сыграло с ним шутку: руки и ноги Арчи, казалось, поросли длинной светлой шерстью.