Вслушиваясь в торопливую речь Николая и не очень понимая финансовых терминов, которыми он пересыпал свою болтовню, Галина Семеновна встревоженным материнским сердцем твердо поняла только одно – он не хочет говорить, где находится ее сын.
– Где Дима? – негромко сказала она, и Николай мгновенно замолчал, перестав изворачиваться и врать.
Она смотрела на него таким безоружным и в то же время таким требовательным взглядом, что он почему-то солгать уже не сумел.
– Не знаю я, Галина Семеновна, – признался он, опуская голову. – Я три дня назад туда звонил… Мне сказали, что он убежал.
Галина Семеновна представила себе несчастного Димку в чужой стране, без документов, и на глаза у нее навернулись слезы. Она так расстроилась, что не заметила, как Михал Семеныч отодвинул от себя тарелку с ее грибами, мягко поднялся из-за стола и направился к выходу с веранды.
– Подождите, Михал Семеныч, – нерешительно заговорил Тетерин. – А как же мы? Что нам теперь делать?
Михал Семеныч остановился рядом со своим охранником и со скукой посмотрел на Тетерина.
– Из вашего фонда звонили, – продолжал тот. – Сказали – зайти… Квартиру отбирают… Какие-то документы подписать.
– Сказали – значит, приходи, – пожал плечами Михал Семеныч и вышел на крыльцо.
Охранник на удивление бесшумно для своих габаритов последовал за ним. На веранде повисла тяжелая, набухшая бедой пауза.
– Вы простите меня, если можете, – почти не прерывая этой паузы, одними губами произнес Николай.
– Мы тебя как родного приняли, – посмотрел на него Степан, очевидно забыв посещение травмпункта.
– Дураки были – вот и приняли, – сказала Мария.
– Но компьютеры я все равно бы привез, – не очень уверенно проговорил Николай.
– Да пошел ты, – Степан отвернулся от него и достал сигарету.
– Димка вернется, – продолжал Николай, поднимая с пола свою дорожную сумку и тоже собираясь уходить. – Обязательно вернется… Простите меня.
– Бог простит, – сказала Галина Семеновна, вытирая слезы.
Утро следующего дня началось в доме на Озерной с решения вопроса, который волновал практически всех и от которого многие так и не смогли уснуть в эту ночь, проворочавшись до утра в своих постелях и размышляя все об одном – поможет Михаил Семенович или не поможет?
Наутро одни говорили, что, конечно же, он поможет, потому что Тетерин ведь его спас, и вообще, даже у таких людей должно быть сердце. Однако другие вполне резонно им возражали, что сердца у таких людей не бывает и что, с точки зрения Михаила Семеновича, все они просто овцы, которых надо стричь ради шерсти и резать на мясо, когда подойдет срок. Тем более, добавляла вторая партия, юридически они сами во всем виноваты – никто не заставлял их подписывать договоры и никто не гнал за кредитами в этот проклятый фонд.