Он выдернул откуда-то из-за спины раздувшийся вещевой мешок, раскрыл горловину и показал Петьке целую кучу денег.
– Бери, мне не жалко. На! – одноногий схватил пригоршню мятых купюр и сунул их Петьке за пазуху. – Гуляй, деревня! Ты вот сюда еще погляди! Глянь, какую я тебе кралю привез!
Он обхватил размалеванную тетку за шею, прижал ее к себе и крепко поцеловал в накрашенные губы.
– Эх, Настюха! Да ты знаешь, кто это? Это же сын мой! Ты понимаешь?
– Я не Настюха, – сказала размалеванная, отталкивая от себя одноногого. – Меня Люба зовут.
– А я говорю – Настюха!
Одноногий неожиданно рассердился и что было сил врезал кулаком по переднему сиденью. Петька успел испугаться, что достанется председателю, но кулак опустился точно между ним и дядей Игнатом. Бричка вздрогнула, а конь, который уже спокойно щипал траву на обочине, поднял голову и переступил с ноги на ногу.
– А ну, зови сюда своих репортеров! – заорал одноногий на председателя. – Герой хочет фотографироваться! В кругу семьи хочу, чтоб портрет был! Как у людей!
Он обхватил Петьку и свою размалеванную бабу обеими руками и резко прижал их друг к другу. Петька уткнулся головой прямо в ее мягкую грудь, от которой сильно несло потом, одеколоном и почему-то жареными семечками.
– Пусти, – негромко сказала размалеванная, но одноногий продолжал держать их и громко смеяться.
– Видал, какую мамку тебе привез? – шепнул он Петьке в затылок. – Теперь заживем.
Петька представил себе жизнь с одноногим и размалеванной, еще раз втянул запах жареных семечек и молчаливым ужом выскользнул из крепкой хватки.
В бричку уже влезал человек с фотоаппаратом.
– Снимай! – закричал одноногий.
Из-за репортера дяде Игнату и председателю пришлось еще потесниться на облучке. Фотограф нацелил свой аппарат на Петьку, потом на одноногого и, наконец, щелкнул.
– Настюху не сфотал! – закричал одноногий. – А ну, еще раз давай!
Репортер снова поднял камеру, но на этот раз одноногий уже внимательно следил за ним и сразу уловил подвох.
– Куда целишь? Не входит она у тебя! Думаешь, я не вижу?
Он ткнул репортера кулаком в бок, тот сморщился и вопросительно посмотрел на председателя.
Председатель вздохнул, покачал головой, но потом все же кивнул, разрешая сфотографировать и размалеванную тетку тоже.
– Для истории, Настюха! – заорал одноногий, когда репортер опустил свою камеру и выпрыгнул из брички на землю. – Герой Советского Союза домой вернулся! Я тут теперь устрою! За каждый лагерный годок ответят мне, суки! Я покажу им веселую жизнь!
Он привстал, развернулся и, упираясь своим единственным коленом в сиденье, погрозил кулаком куда-то назад, как будто виноватые в его нелегкой судьбе то ли ехали на телеге позади него, то ли прятались где-то в степи.