— Чего тебе не хватало? Нечего было есть, не во что было одеться, недостаточно развлекали тебя?
Мне было очень трудно объяснить, чего мне недоставало, когда было что есть, во что одеться и чем развлечься.
Но было и нечто такое, чему ни отец, ни мать не придавали существенного значения, хотя и находились рядом со мной.
— Когда я был в твоем возрасте, меня отдали в работники, хозяин наказывал меня ежедневно ни за что ни про что. Держал на хлебе и воде, кусочек хлеба в обед, вечером — сырая вода. От его подзатыльников я, как пушинка, летел головой в стенку. А холод? Зимой я постоянно лязгал зубами, и волосы у меня были вечно взъерошенные.
История давняя, очень давняя, еще со времен чудовищ, фэт-фрумосов [14] и девиц-красавиц, если когда-нибудь существовали на свете чудовища, девицы-красавицы и фэт-фрумосы.
— И знаешь что? При всем при том я не ушел от своего хозяина. Мои родные ждали от меня помощи, и я зарабатывал не только чтобы прокормиться самому, но и чтобы помочь им. А ты?
Я?.. У меня допытывались, что стало причиной моего побега. Может, меня кто-то научил или соблазнил чем-то, а может, даже угрожал. Но ничего этого не было. Меня осматривали врачи-психиатры, которые зачем-то играли со мной цветными кубиками и различными фигурками, как будто впали в детство.
Все считали, что для того, чтобы предотвратить возможность повторного побега, надо найти настоящую причину. Настоящую и недвусмысленную. И вот в один из дней кто-то из врачей открыл Америку!
— Послушайте, все это просто, коллеги, налицо комплекс Эдипа.
Какими простыми бывают великие истины!
— Правда, немного преждевременно, но это не имеет значения.
— Да, выглядит он довольно развитым в половом отношении.
— Восстает против отцовского авторитета.
Я не очень-то хорошо понимал, о чем шла речь, во всяком случае, был убежден, что все это очень серьезно. В конце концов я вонзил зубы в руку гению-медику, сделавшему открытие.
— Да ведь это маленький звереныш! — вскричал он.
— Вы все еще настаиваете на своем диагнозе, коллега?
— Ясно, что в первую очередь мы имеем дело с синдромом…
— Смотрите, он смеется…
Я смеялся до оскалины. Врачи собрали кубики, деревянные и пластиковые фигурки и удалились на консилиум.
После этого случая я стал, в общем-то, спокойным мальчиком. Не уходил из дому. Зачем уходить? В действительности я не убегал от моего отца, как думали, чтобы потерять его. Наоборот, я шел в свет, чтобы найти его.
Мой папа… Если бы в действительности он был таким, каким я хотел его видеть, он должен был появиться в самый трудный момент. Когда я заблудился в лесу. Когда наступила ночь. Когда я устроился в дупле дерева. Когда меня лупили крыльями летучие мыши. Когда бушевала гроза в глубине леса. Когда раскалывались небо и земля от раскатов грома и молний. Когда из кустарника на меня двигались медведь, олень, кабан, волк, куница и другие звери. Когда нарастал поток воды.