Глаза мужчины с седыми волосами и высоким бледным лбом горели лихорадочным огнем.
— Выйдем во двор, — сказал отец. — Нельзя на глазах у ребенка.
— Ну уж нет! — закричал я в отчаянии, считая, что меня хотят лишить самой увлекательной части спектакля.
— Любимчик его, — скривился человек-горилла. — Шеф, дай-ка мне куснуть его!
Только позже я понял, что он не притворялся грозным, а на самом деде был страшным человеком.
Отца сейчас можно было не бояться. Но был еще и большой страх.
— Любимчик его… Отправим его первым же поездом… Встречайте на следующей станции…
— Тебя волнует ребенок? Могу сделать так, чтобы он вылетел в окно.
Это было уже совсем необычно. Вылетать в окно — такое представляется не каждый день. Я сгорал от любопытства и нетерпения. Горилла подхватил меня и понес к окну. — Ну что же ты, делай что-нибудь! Бросайся на меня, вцепись в горло быстрее! Ты не хочешь спасти ребенка?.. Ты что, черт побери, не понимаешь, что мне тяжело, неинтересно стрелять в тебя просто так, как в мумию?! Нападай же на меня! Предпринимай что-то!
— Все напрасно, сегодня вы сильнее. Но ты кончишь только как трус. Знаю, вам хотелось хотя бы в собственных глазах выглядеть героями. Но я сказал тебе: торг не состоится.
— А как же ребенок?
— Неужели вы до такой степени звери?
— Есть немного.
— Что он вам сделал?
— Он? Ничего. Но мы хотим немного поразвлечься. Развлечение для Брынковяну. Пусть потешится и господин адъютант. Иначе не знаю, смогу ли сделать то, ради чего пришел. Господин адъютант, сделайте так, чтобы ребенок вспорхнул как птица!
… Бандит выбил оконную раму прикладом автомата. Не знаю, бросился ли отец мне на помощь: я был отвлечен звоном битого стекла и оглянулся, когда услышал автоматную очередь. Отец корчился на полу. Только тогда я понял, что это была не игра…
Я с тоской смотрю на деформированное туловище под военной шинелью.
Господи, сделай его, моего друга, таким, каким он был или каким он должен был быть! Но бога нет, а как нужно сейчас совершить это чудо.
* * *
— Как ты там оказался, Рэзван?
Мама знает, где я был, и в ее глазах, в ее голосе — лишь материнское, большое и беспокойное, удивление: неужели я, ее Рэзван, способен на такое?
— А почему бы и нет? — взрывается отец. — Твой дорогой и ненаглядный стал живодером!
— Скажи ему, мама, что я слышал, как кое-кто обратился с призывом к парням и вообще к каждому гражданину города включиться в кампанию по отлову расплодившихся бездомных собак.
— Ну… знаешь что…
— Собаки, говорил кое-кто, в настоящее время — настоящая социальная язва. Каждая бездомная собака — разносчик бешенства, говорил кое-кто, и уничтожить ее есть почетный долг гражданина. Я поверил ему… Или все эти призывы были обращены к другим?..