— Простите, сеньор, я не могу вас понять. Вы говорите, что я свободна, и не позволяете мне ни идти, куда я хочу, ни распоряжаться моим сердцем?
— Изаура, если ты захочешь, то будешь не только свободна, ты будешь госпожой, повелительницей в этом доме. Любые твои приказания, самые незначительные капризы будут тотчас же исполняться, а я, как нежный и преданный любовник, окружу тебя заботой, лаской, роскошью, всем, что только может пожелать очаровательная возлюбленная! Малвина покинула меня. Тем лучше! Зачем она мне, зачем мне ее любовь, если у меня есть ты? Пусть расторгнутся узы, скрепленные расчетом! Пусть она навсегда забудет меня, а я обрету безграничное счастье в объятиях моей Изауры, и никогда не вспомню о прошедшем.
— Ваши слова приводят меня в ужас. Неужели вы способны забыть и пренебречь любящей и ласковой, наделенной очарованием и добродетелями женщиной, такой, как сеньора Малвина? Мой господин, простите меня за откровенность, оставить такую красивую, верную и добродетельную женщину из-за любви к бедной рабыне, было бы с вашей стороны легкомысленно и опрометчиво.
Услышав эту отповедь из уст юной невольницы, Леонсио почувствовал, что его мужская гордость задета.
— Замолчи, наглая рабыня! — вскричал он с негодованием. — Неблагодарная, мало того, что ты пренебрегаешь мною и постоянно сопротивляешься! Ты осмеливаешься делать мне выговоры! Понимаешь ли ты, с кем говоришь?
— Простите, сеньор, — воскликнула Изаура, сожалея о вырвавшихся у нее словах.
— И все же, если ты будешь посговорчивее со мной… Но нет, это уж слишком — унижаться перед рабыней. Зачем мне просить то, что принадлежит мне по праву? Помни, неблагодарная и строптивая рабыня, что ты принадлежишь мне душой и телом, только мне и никому другому. Ты — моя собственность. Ваза, которую я держу в руках. Хочу — пользуюсь, хочу — разобью.
— Вы можете разбить ее, сеньор, я это знаю, но сжальтесь, не употребляйте ее в постыдных целях. У рабыни тоже есть сердце, и даже сеньору не дано повелевать им…
— Сердце!.. Кто тут говорит о сердце? Разве ты можешь располагать им?
— Нет, конечно, мой господин. Но сердце свободно, им никто не может распорядиться. Даже хозяин.
— У тебя рабская натура. И сердце твое подчинится, если же не уступишь мне, то у меня есть право и сила… Но к чему? Чтобы обладать тобой, нет нужды прибегать к крайним мерам… Порывы твоего сердца так же низки, как твое происхождение. Чтобы доставить тебе удовольствие, я сделаю тебя женой самого ничтожного, самого омерзительного из моих негров.
— Ах, сеньор! Я хорошо знаю, на что вы способны. Вот так когда-то ваш отец свел в могилу мою бедную мать. Я предвижу, что меня ждет та же участь. Но знайте, что я найду в себе силы, и мне хватит решимости навсегда освободиться от вас и от всего земного.