, является признаком неповоротливого и ограниченного ума, слепа тронутого тупостью. Вся его топорная и почти гротескная физиономия выдает гнусные инстинкты, законченный эгоизм и низость нравов. Кроме того, ему явно присущи стяжательство и грязная алчность, сквозящие во всех его словах, во всех поступках и, особенно, в глубине его маленьких быстрых глаз, постоянно отражающих его подлость. Он студент, но неряшливостью платья, в котором нет ни малейшей изысканности и намека на элегантность, больше походит на уличного торговца. Учится он уже пятнадцать лет, на свой собственный счет, живя доходами с трактира, совладельцем которого он является. Имя его Мартиньо.
— Сеньоры, — сказал один из юношей, — сыграем партию в ландскнэ[8], пока эти бездельники разминают ноги и бьют поклоны.
— Давайте! — воскликнул другой, садясь за игорный стол и беря колоду. — Поскольку лучшего занятия у нас нет, возьмемся за карты. Кроме того, карты — это жизнь. При виде дамы из колоды мое сердце иногда испытывает более сильное волнение, чем испытывало сердце Ромео при виде Джульетты… Альфонсо, Алберто, Мартиньо, — прошу вас. Сыграем в ландскнэ, только две или три партии…
— С удовольствием принял бы участие, — ответил Мартиньо, — если бы не был уже занят другой игрой, выигрыш в которой с минуты на минуту и без малейшего риска может принести мне не менее пяти тысяч рейсов наличными.
— О какой же игре ты говоришь?.. Ты просто бредишь… Оставь свои глупости и садись играть в ландскнэ.
— Занявшись такой надежной игрой, как моя, довериться случайностям ландскнэ, который уже поглотил немалую часть моих денег? Не настолько я глуп.
— Черт возьми, Мартиньо!.. Может, объяснишь? Что это у тебя за игра?
— Ну-ка, догадайтесь… Не можете? Это великолепная биска[9]. Если догадаетесь, обещаю вам роскошный ужин в лучшей гостинице нашего города. Конечно, если ко мне придет выигрыш.
— Избавь нас от твоего ужина, жалкий пожиратель подгорелой трески. К тому же никого не интересуют твои глупые выдумки, роящиеся в твоей сумасбродной голове. Нам нужны твои деньги здесь, на зеленом сукне.
— Ладно, оставьте меня в покое, — сказал Мартиньо, внимательно вглядываясь в танцевальную залу. — Я обдумываю свой следующий ход… Предположим, что это шахматы, и я сделаю шах и мат королеве… Сказано — сделано, и пять тысяч мои…
— Нет сомнений, он свихнулся… Иди сюда, Мартиньо, расскажи о своей игре, или убирайся вместе со своими сумасшедшими идеями, но не испытывай наше терпение.
— Сумасшедшие — это вы. Моя игра такая… Но сколько вы мне заплатите за то, что я расскажу о ней? Прикиньте. Это очень любопытно.