— Сидите, товарищ майор. Субординация — мать порядка в нашей армии. Я уж как-нибудь устроюсь.
— Субординация здесь не при чем. В тесноте, да не в обиде, — майор улыбнулся. Улыбка его, добрая и располагающая, словно окрылила капитана.
— Ну, что же, если так, то с удовольствием. Считаю ваше предложение принятым.
Через минуту Максимов, как со старым знакомым, вел с майором оживленный, ничего не значащий разговор:
— Так говорите, тю-тю — фронт! Счастливец вы, товарищ майор. А меня, вот досада — рвался, а нет… Не пускали. После тяжелого ранения, говорили мне врачи, отдых полагается, здоровье поддержать и все такое прочее, шут его возьми. Проявил настойчивость, врачей обвел тихо-тихо и, скажу вам по секрету, — Максимов нагнулся к уху собеседника, — начальником «овээс» полка еду…
Майор усмехнулся. Об офицерах, стоящих на подобных должностях в армии, особенно на передовой, говорили нередко двусмысленно: знаем, дескать, эти тыловые подразделения, полковое снабжение… И он глуховатым, будто простуженным голосом ответил:
— Что вы, капитан! Я ведь, собственно, тоже, как и вы, после ранения и лечения в госпитале… Назначен в одну из стрелковых дивизий, где командиром генерал Чавчавадзе…
— Понятно… Понятно, товарищ майор. Впрочем, что тут толковать… Бог с ними, с этими должностями, — Максимов развязно махнул рукой. — Прошу, не обессудьте, если за наше знакомство по чарочке… Подходит? Важнецкая горилка. Довоенный марочный коньяк.
— Что вы, капитан, — нерешительно отказался майор, — право же, не стоит. Да и, собственно, непьющий я…
— Ох, эти мне непьющие и некурящие офицеры-фронтовики! Заранее прошу извинить за неэтичность. Вы, что же, возможно, и с женским полом не в дружбе? Как это у Александра Блока:
Унынье прочь! Мы вечно юны,
Что зимний вечер! Сияет май!
Ударь, певец, в живые струны,
И буйство жизни повторяй…
Капитан заговорщически подмигнул. Но его настойчивый, покровительственный тон не понравился майору. Несмотря на это, он нехотя согласился.
Через полчаса, опорожнив бутылку с помощью сидящего с ними незнакомого старшего лейтенанта, они рассказывали друг другу о своем житье-бытье, о планах на будущее. В результате беседы Максимов узнал немало из жизни своего собеседника. Майор жил раньше на Украине в небольшом районном центре Малино, где воспитывался в детском доме. Институт закончил в Киеве, и тут началась война. Словом, Максимов узнал то, что нужно было знать вражескому разведчику. А дальше… Глухой ночью они ехали вместе на тормозной площадке товарного вагона как давние, прошедшие через годы друзья. И когда поднялось веселое, струившееся теплом июньское солнце, на крутом железнодорожном перегоне, в сорока трех километрах от станции отправления, был обнаружен труп неизвестного человека в нижнем белье с изуродованным до неузнаваемости лицом и телом…