— Какая культурная женщина Анна Александровна! — сказала про Аню одна молоденькая работница, недавно из учениц.
Девочка эта и не представляла, что у «культурной женщины» всего-то шесть классов образования и заставь ее на бумаге написать те слова, которые она так бойко говорит, ей бы очень туго пришлось. Да Аня и сама теперь уже достаточно остро чувствовала (как, наверное, Николай Егорович отсутствие глаза), что образования ей не хватает — она бы в коллективе сильно продвинулась.
— Упустила я свои возможности, Коля, — сказала она как-то мужу. — Мне бы при матери хоть классов восемь закончить. Дура была!..
— Возьми да поумней, — посоветовал Николай Егорович.
— Шутишь! Это какой смех будет, если я за детскую парту сяду: во мне без малого восемьдесят килограмм!
— Туда не с весу берут, — усмехнулся Николай Егорович. — Потом вовсе отяжелеешь.
Так, с усмешкой да с подначкой, Аня почти решила, что с осени пойдет в седьмой класс вечерней школы. Написано было письмо в деревню, чтобы прислали справку за шесть классов. Николай Егорович купил для Ани учебник по алгебре, «Зоологию», «Историю средних веков». Заправил две авторучки и положил все на видное место, — может, захочет позаниматься, подготовиться. Но Аня обходила учебники, как лиса петлю с приманкой. Кончилось тем, что Николай Егорович на досуге сам читал «Зоологию» и «Историю средних веков».
— Война Алой и Белой Розы, — заметил он, заслышав, как ссорятся в коридоре соседки.
Аня его замечания не оценила.
— Прочел свои «Средние веки» — ну и убери, — сказала она. — Чего они будут лежать?
Этим она как бы хотела сказать, что вечерняя школа — это еще пока вилами на воде писано. Николай Егорович надоедать ей не стал. Только ближе к началу нового учебного года все-таки спросил:
— Форму-то школьную тебе покупать? Аня глубоко вздохнула.
— Ох, Коля!.. Не знаю, что и сказать тебе. Заявление в вечернюю школу все-таки было подано.
Правда, написал его Николай Егорович, а Аня только расписалась. В первый день занятий он ее проводил до школы. Вернулся домой и весь вечер чувствовал себя тревожно, необычно. Подумал о том, что часто теперь вечерами будет один. Но пожалел не себя, а Аню, которая, наверное, сидит теперь за партой ни жива ни мертва. Николай Егорович судил по себе: он бы тоже волновался, стеснялся, говорун он был плохой. Правда, ему почти сорок, а Ане всего двадцать восьмой, голова еще свежая.
Сготовив по всем правилам ужин, Николай Егорович оделся и пошел встретить жену.
— Жива? — спросил он ее.
— Жива-то жива, — покачала головой Аня. — Устала очень. Это все ты, Коля! Придумал!..