Тихон пробыл у нее ровно до девяти. Потом встал, оделся и ушел. Аня проводила его и долго не гасила света. Сегодняшнее их свидание не было радостным. Но когда она вспоминала их встречу в лесу и потом на черкизовской квартире, то понимала, что от Тихона ей не отказаться, разве только он сам ее бросит. Сейчас все ее мысли были направлены на то, как сделать, чтобы он не бросил.
— Господи!.. — сказала она вслух. — Еще ничего-то не видавши, а уже думаешь, чтобы не бросил! Ведь этот мужик — последний у меня. А какой мужик-то!..
Аня чувствовала, что пришло не счастье, а несчастье, страхи да сомнения. Все это было не по ней. Она и сама всю жизнь по-настоящему не мучилась и, как другие мучаются, не замечала. И теперь, понимая, что может погореть, как солома, всю вину за случившееся попыталась перевалить на Николая Егоровича: если бы он от нее не ушел, то и не привела бы она сюда этого Тихона. Но тут же подумала: ну, а какой смысл-то, что был бы с ней Николай Егорович? Зачем он ей нужен после Тихона?
«Что же это я?.. Да ведь это Тихон был после Коли… Все перепуталось у меня!..»
Аня погасила свет и легла. Ложась, нащупала что-то на постели. Это Тихон обронил мундштук. Запах табака еще раз напомнил, что только что рядом был мужчина. Запах был совсем слабый и невкусный, но Аня долго держала мундштук у самого лица.
«А я-то сама неужели ничего не стою? — словно спохватившись, спросила она себя. — Нет, врешь, милый мой! Еще так к себе привяжу, что не отлепишься!»
Ей трудно было отработать следующую смену: все ждала, что ее позовут к телефону. Но Тихон не звонил.
Он протомил ее с неделю. Потом пришел как ни в чем не бывало.
Аня прямо с порога подступилась к нему с упреками. А он даже удивился:
— Да что же я, должен каждый день ходить? Вот придумала!
Губы у Ани дрожали, лицо было сердитое и красное. Тихон потрепал ее по щеке.
— Не надувай губы-то, не надувай. Не идет тебе.
— Не могу я без тебя, Тиша!.. — дрожащим голосом сказала Аня.
Он был немного тронут. Аня решила этого момента не упустить. Она поспешно вытерла мокрые глаза, поправила причесочку, попудрила горячее от недавнего злого волнения лицо. И села рядом с Тихоном.
— Что новенького, Тиша?
— Новостей много. Вот Индира Ганди в гости к нам собирается.
— Что это ты мелешь?.. Он весело засмеялся.
— Ах ты моя сладкая!.. Ты не сахарной пудрой щеки-то присыпаешь?
И он обнял ее, сорокалетний мужик сорокалетнюю женщину.
Аня перестала красить волосы, чтобы не быть для него «рыженькой». К ним возвращался их природный, русый цвет. Тихону нравились ее волосы, он все трогал их рукой, гладил.