Я был несчастлив в любви; да и кто в юности избежал этого? Розмари вышла ко мне из сказки – белая Офелия, приплывшая неизвестно откуда на мутной волне в шепоте утра. Я совершенно не думал об угрозе скандала, о том, какая буря сплетен и пересудов поднимется в обществе, к которому я принадлежал. Для меня Розмари не имела прошлого, она родилась только что, как Венера из пены морской. В таком настроении я ждал ее появления, но все же боялся взглянуть ей в лицо, словно мог вдруг увидеть какой-то изъян в ее совершенстве. Но я зря волновался. Быстрые легкие шаги по лестнице, стук каблуков – и она вошла. Ее черты, плохо различимые в полуосвещенном коридоре, приобрели завершенность, когда она остановилась у окна: волосы сияют в солнечных лучах, как огненный нимб, фигура тонкая и стройная. Лицо оставалось бледным, взгляд блуждал, и все равно она была самой прекрасной женщиной, какую я видел в жизни. И в тот миг, и сейчас.
Розмари некоторое время молча смотрела на меня, потом отвернулась от света – я заметил волнение в ее глазах. Рыжие волосы были такими яркими, что отбрасывали медный отблеск на скулы и изгиб шеи.
– Жить, – вновь оборачиваясь ко мне, тихо сказала Розмари голосом мелодичным и чуть хриплым, как поцарапанное серебро. – Между «жить» и «не жить» разница такая небольшая. Вы не думали об этом?
Я смотрел на нее, не зная, что ответить, без единой мысли в голове.
– Жить, – повторила она. – Слишком краткое таинство, чтобы его понять. Нужна лишь власть. Власть – это главное, и она пребудет вовеки.
Так я услышал кредо Розмари Эшли, но, как дурак, пропустил его мимо ушей. В порыве никому не нужного сочувствия я протянул к девушке руку и произнес:
– Не говорите ничего. Попробуйте что-нибудь съесть. Вы среди друзей.
Ее блуждающий взор на мгновение остановился на мне.
– Друзей… – безучастно отозвалась она.
– Я вытащил вас из реки, – сказал я, постаравшись, чтобы это не прозвучало самодовольно. – Послушайте меня, мисс. Теперь я ваш друг, если вы того захотите, если поверите мне. Утонуть – не выход, что бы ни случилось.
Наверное, я мог подумать о чем-то пошлом и вульгарном – например, что девушку соблазнили и бросили; но одного взгляда в ее глаза хватило, чтобы эта мысль исчезла. Розмари была невинна. Я мог поклясться в этом, поручиться собственной жизнью – как я в некотором роде и сделал.
Она просто излучала невинность. Мне так показалось.
Потом я узнал Розмари лучше. То, что пронизывало все ее существо и сияло в лиловых глазах, не было невинностью. Я полагаю, это было ощущение власти.