- Алеу , «пидаgоg», gуляй суда.
Внизу, на дороге, испуганный человечек задергался, стряхнул с себя вцепившуюся женщину, протер дрожащими пальцами очки, и как паралитик заковылял к “ресторану”. Шепелявый заулыбался, распахнул объятия в сторону толстячка, и, когда тот приблизился, обнял его за плечи и со словами:
- Падем, пакалякаем о делах наших скорбных,- повел за здание сосисочной.
В новой кожанке с меховым воротником и огромных валенках с калошами подвалил Колек, он сразу направился к Графу:
- Что (он отчетливо выделял “ч”) нахохлился как воробей, не обидел ли кто? - в его движениях присутствовала величавость, и в то же время проскальзывало, особенно в движениях рук, как у Шепелявого, нечто от шарнирной марионетки:
- Идем, с братвой знакомить буду.
Колек стал представлять Графу своих соплеменников.
Гудок тепловоза, который здесь так любили, крикнул со станции: “Пришел пассажирский, с юга, с юга.”
С бугра, на котором стояла сосисочная, хорошо было видно, как из поезда сгрузились двое, с большими чемоданами, обвязанными бельевой бечевой - у каждого по два. Они стали подниматься со станции к “ресторану”. Один - красивый и еврей, двадцати с малым лет, с рыжими кудрями и ровной бородкой. Другой - чуть старше, странной первобытной красоты, с плечами широкими; свиным, растопыренным носом, похожий на берсерка; вместо топора и секиры – два чемодана. Оба подошли к “ресторану”, с опаской огляделись, дрожащими руками открыли чемоданы, и начали торговать пивом в темных бутылках.
Вокруг продавцов мгновенно собралась толпа. Люди, как муравьи вокруг дохлого таракана, заметались вокруг чемоданов с вожделенным напитком. Они набегали из, казалось мертвых, вросших по окна хибар с заколоченными окнами, из синей избы с надписью “ПОЧТА”, снизу, со станции. У большинства из жаждущих денег не было, точнее, деньги заранее были пропиты, и они пытались выхватить из рук торговцев бутылочку, другую, или пролезть между ног толпы и «подрезать» бутылочку «по тихой».
Колек раздвинул толпу клешнями, сделал шаг, растянул лыбу и сказал:
- Здrавствуйте.
Пытаясь удержать разворовываемое, не глядя в глаза, продавцы кивнули Ладожскому.
- Ну-ка, в очередь, - с блуждающей улыбкой на лице, блестя фиксами, и дирижируя в воздухе хорошей работы выкидным ножом, сказал подошедший на шарнирах Клеш. Публика отползла, и с гнусавым гудением выстроилась в длинную очередь. Ладожский достал деньги и купил четыре бутылки дефицитного в здешних краях напитка, открыл одну, отведал:
- Хорош… Братве десяток за охрану... А вечером посидим - раскумаримся по-жигански…