Уличные птицы (грязный роман) (Верховский) - страница 3

В доме N23 (номер квартиры убей не помню) почти каждый вечер собирался народ, разный. Бывали люди интеллигентные, с учеными степенями, бывали художники и прочие творческие личности, бывали барыги, от которых порой заражались триппером жены художников и художницы, бывали, а частенько и жили по несколько дней, люди бомжового вида, которые успешно несли педикулез в массы.

Как передать то чувство, которое я и сам уже с трудом помню, чувство объединявшее всю теплоту и нежность, которые я испытывал к хозяину квартиры, к ее посетителям, и к ней самой; смешанное со вкусом гомыры, запахом подсохших рвотных масс, гнилых носков, и пропотелых женщин... Чувство, смешанное с запахом - это моя память.

Память, а кто может дать гарантию, что то, что я помню - Было. Ведь мне могли присниться и запах, и чувство, и те бредовые картины покрывавшие стены; и тот старый запойный проходимец, который был, по совместительству, их автором и хозяином, а также хозяином квартиры; и та женщина, которую я впервые увидел в этой квартире, а может и не в этой.., женщина, которую хотел бы видеть каждый день, каждый час, но которую уже не видел много лет, а вот снится она мне каждый день - это точно. Выходит, что снам можно доверять больше, чем яви. Вот и хорошо...

Медленно текла река, облака были, на дворе стоял тот безымянный пятый сезон, когда днем еще лето, а ночью щемящая душу осень.

Молодой человек, довольно молодой, в незастегнутом черном длинном пальто старом и побитом молью, одетом прямо на выцветшую футболку, шел. Время, медленно но верно, приближалось к тому фантастическому часу, когда, за какое-то мгновение, промозглая осень, зябкая и желтолистая, сменяла ослабевшее лето. Молодой человек тоже медленно приближался к этому часу, вместе с этим, и к смерти. Он хорошо это ощущал, но иного и не желал, нет, он не хотел умереть, отнюдь, но формула, что «надо жить», его не устраивала; идея о посмертной жизни, как и посмертное награждение орденами всех степеней и свойств, его никак не вдохновляла; он давно ждал стечения обстоятельств, когда Смерть уже распахнет для него свои объятия, а Жизнь еще не уберет руку с его чела, когда Обман будет не готов к его атаке, и не успеет выставить вперед свой древний щит с магическим, леденящим душу, знаком разложения.

Много раз молодой человек видел этот щит, первый раз - в раннем детстве; в отрочестве он пытался приучить себя к этому зрелищу, научиться быть к нему безразличным, но безуспешно; в юности он пытался навсегда забыть этот образ, но и эта попытка потерпела крах. Он пытался гнать от себя мысли о существовании Обмана, но что-то изнутри, вопреки внешним течениям, приводило его в места, куда ветер приносил холодный запах остывшей вечности, точь-в-точь, как пахнет Обман.