Чтоб сподручней было идти, он подобрал две сухие палки и, помогая ими себе, как лыжник, углубился в лес. Он не знал где он, не знал как сюда попал и почему. Он смутно представлял себе кто он, и как вообще появился на свет, но он точно Знал, зачем он. Правая нога неприятно ныла, болело что-то внутри, глаза слезились от яркого света, мутило, но все существо наполнял восторг. Осознание существования воздуха, которым можно дышать, приводило Графа в предоргазменное состояние, а когда он увидел, как живет меж травинок, выбиваясь из-под упругого корня, ручей, тело его содрогнулось, и пахучая липкая жидкость поползла вниз по тощей, желтой, дряблой ноге. Граф упал на колени и распластался возле ручья. Здесь он спал. Спал недолго, но очень спокойно, его худое тело нежно врачевала прозрачная теплая ночь.
Разбудило его чье-то смрадное дыхание, он открыл глаза и увидел прямо перед лицом собачью морду, грязную, лохматую, смешную и противную; нижняя челюсть здорово выступала из-под верхней, мелкие зубки торчали веером. "Какой противный друг человека", - подумал Граф и шевельнулся - друг отпрянул как ужаленный. Граф усмехнулся про себя: нашел кого бояться - тридцать килограммов костей в штопаном кожаном мешке и больничном одеяле.
Граф перевернулся на живот и решил встать. Он медленно подтянул свои высохшие конечности под себя, напрягся как штангист, и... поднялся на четвереньки – в глазах помутнело, и он шлепнулся лицом в ручей - поводил щетинистым лицом по воде, сделал два глотка, в утробе его заурчало, зашевелилось, и потроха залило тошнотное тянущее чувство голода. В его тело возвращалась Жизнь, обычная повседневнопоглощяющевыделяющая жизнь. Жизнь - о смысле которой спорят века великие Обманщики.
Лежа на животе, Граф обнаружил, что все пространство вокруг него заросло земляничными кустиками, на которых было немало уже зрелых красных ягод. До одной Граф дотянулся прямо губами; отвыкший от пищи рот плохо ощущал вкус, но тело наполнила телесная, не зависящая от ума радость - буду жить. Граф часа два ползал по поляне - собирал ягоды.
Солнце уже взошло, и его лучи, легко пробивая кроны деревьев, нежили белую желтоватую спину Графа. Вонючий друг человека осмелел, и по спирали подходил все ближе и ближе к Графу. Он внимательно наблюдал: чем занимается Граф, и даже сам попробовал ягоду, но фыркнул и вытолкнул ее языком. Попив еще раз воды из ручья, полежав без движения около часа, Граф нащупал в траве свои палки, с которыми шел вчера, и встал. Огляделся, головокружение почти прошло, да и глаза видели лучше, только глазные яблоки почему-то болели неистово. Сделал шаг, и пошел. Лохматое чудовище, совершенно осмелев, не спеша, плелось сзади, в двух шагах от Графа.