— Значит, вы не хотели, чтобы демон убил вашего брата?
— Господин мой, как можно так говорить? Я любил его всем своим сердцем! И жена моя хворает сейчас вовсе не потому, что в этой дыре нездоровый воздух, о нет, она занедужила от боли сердечной, ведь она тоже очень нежно любила его!
— И вы собирались всего лишь устроить что-то вроде небольшого гадания? — Южная велеречивость обычно Лайама раздражала, но сейчас тягомотные стенания Хандуита давали ему время подумать.
— Именно так, мой господин, именно так, но как же мы высоко возносились в гордыне своей и как низко пали! И если бы только возможно было повернуть время вспять…
— О чем вы намеревались спрашивать демона? — перебил его Лайам.
Хандуит дважды моргнул.
— Господин?
— Что вы хотели узнать? Вы ведь вызвали демона, чтобы он что-то вам рассказал. Значит, у вас были к нему вопросы.
Хандуит вытаращил глаза, быстро переводя взгляд с одного посетителя на другого.
— Не молчите же, господин Хандуит, — сказал Лайам. — Вы вызвали демона, чтобы о чем-то его расспросить, и уж, конечно, должны знать, о чем же.
— Г-господин, — заикаясь произнес Хандуит, не находя слов для ответа.
— О корабле, — прошептала Ровиана Хандуит, и мужчины удивленно к ней повернулись. Ее рука снова выскользнула из-под покрывал, и она слабо ею махнула. — О том корабле, дорогой, которого мы так ждали… — Слова больной заглохли в приступе тихого кашля, и Хандуит, присев на кровать, закрыл рот супруги ладонью.
— Не надо так напрягаться, милая, — сказал он, затем повернулся к Лайаму. — Она права, господин. Мы хотели узнать о корабле, в который вложили все наши деньги. Корабль все не возвращался, и мы отчаялись в своих ожиданиях, ведь все зависело от его возвращения, господин. Наше будущее, наши надежды, а кредиторы уже не давали житья. Конечно же, нам, господин мой, хотелось узнать, когда вернется корабль, конечно же, и это должно быть понятно.
— Как называется судно?
— Что, господин?
Тут появился стражник с креслами, затребованными Эласко, и принялся их устанавливать. Лайам какое-то время сердито глядел на поднятый им кавардак. Когда он вновь повернулся к постели, Хандуит выпалил:
— «Тигр», господин мой, он приписан к фрипортскому Дордрехту. Он перевозит пряности, господин.
Лайам нахмурился. Морские волны бороздили сотни «Тигров», перевозящих пряности, и многие их владельцы проживали в свободных портах. Однако, хотя самочувствие госпожи Хандуит внушало ему тревогу, неуверенность в ответах ее мужа убеждала его в виновности обоих супругов.
— Судно уже вернулось?
— Увы, нет, господин мой, я боюсь, что оно пропало, а с ним погибли и все наши надежды.