— Важные вести пану войту.
— Говори! — и снова зевнул.
— Пан просил, чтоб ему…
— Что ему, что мне — разницы нет. Пан войт спит и будить его не стану. — Жабицкий повысил голос. — Принес вести, так не таи!
— Ваша вельможность, казаки уходят из города.
Сон как рукой сняло.
— Куда уходят?
— Не знаю, пане, но уходят: Через западные ворота.
— Через западные?.. А не брешешь? Никому не сказывал?
— Никому. Через час седлать коней будут.
— Вот что, хлоп, — подумав, решил капрал. — Иди, спи и помалкивай. Не то — голова полетит! — Капрал расстегнул сюртук, достал мешочек, долго рылся в нем, бренча деньгами. Потом сунул монету в ладонь Лавре.
Когда мужик скрылся, Жабицкий пошел в соседнюю хату. От сполохов огня в хате было светло. Капрал различил белую простыню на мягком сене. Осторожно позвал:
— Пане войт…
— Кто здесь?! — испуганно подхватился Лука Ельский и зашарил под подушкой.
— Я, ваша мость, капрал.
— Наполошил, — шумно выдохнул пан Ельский. — Чего тебе?
— Казаки будут уходить на зорьке.
Пан войт отбросил одеяло.
— Кто принес вести?
— Доподлинно стало известно, — уклончиво ответил капрал Жабицкий. — Через Западные ворота, к болотам.
— Так, так, так, — растерянно повторял пан Ельский, сидя на полатях.
— Поднимай стражника литовского и пана Парнавского. И еще Шварцоху с рейтарами. Пусть идут в засаду.
Пехота поднималась плохо. Ни пикиньеры, ни мушкетеры не могли понять, зачем их заставляют выходить из хат в полночь после такого жестокого и трудного боя. Но все же выходили, с опаской поглядывая на космы пламени, что зловеще лизали ночное небо. Воинам было приказано не шуметь, не разговаривать и оружием не бренчать. Их вывели через Северские ворота и полусонных направили глухой, мало проезжей дорогой, в обход города.
Огонь неоступно приближался к шляхетному городу. Казаки не обращали на него внимания. Они торопливо седлали коней. Небаба поглядывал на черкасов и с болью думал, что осталось не более ста сабель из семисот. Вместе с казаками уходило около двух сотен горожан. А сколько тех и других полегло под стеной, определить было трудно. Шаненя говорил, что много, не менее тысячи человек. И больше всего легло черни и работного люда — которые ратной службе не обучены.
На плацу бабы прощались с мужиками.
Во второй половине ночи тронулись через Западные ворота. Ворота были старые, узкие, на одну телегу. Долго возились в темноте с запорами. Засовы заржавели, а створки ворот вросли в землю. Можно было выломать их, да Небаба велел не шуметь. Раскопали лопатами кое-как землю и раскрыли. Занимался рассвет.