«А зря, что не слыхал о Гаркуше…» — подумал гетман Радзивилл и поднес письмо к свечке. Оно вспыхнуло и рассыпалось на столе серым пеплом. Сам гетман уже знал о Гаркуше. Загон его небольшой, около пятисот сабель. Но хитер Гаркуша, осторожен!..
Гетман Януш Радзивилл ответил канцлеру таким же любезным и длинным письмом и выразил твердую уверенность в том, что придет час, когда схизмат Хмель сложит оружие. Перемирие пойдет на пользу. Кроме того, оно даст возможность усмирить чернь в Великом княжестве. Гетман сообщал, что послал стражника Мирского в Горваль, чтоб разгромить загон Гаркуши, затем выйти к Гомелю и стать там, дабы преградить в дальнейшем путь черкасам. Сам гетман уже собрал войско с артиллерией и через несколько дней выходит под Лоев. Пехоту же мыслит отправить по Днепру байдаками. Гетман считает, что войска будет достаточно несмотря на то, что под Лоевом объявился новый загон, который ведет казацкий атаман Подбодайло.
Высказал в письме мысль, что было бы не плохо набрать на всякий случай саксонского войска, а еще лучше свейских стрелков, ибо, как стало ему, гетману, известно, послы Хмельницкого снова тайно отправились б Москву. Ежели только чернь Великого княжества дознается, что склонен русский царь взять Украину под свою руку — весь полесский край будет в огне.
Не хотел огорчать канцлера Ежи Осолинского, но пришлось. Лить пушки и ядра в Несвиже сейчас гетман не может из-за отсутствия железа. Печи железоделательные под Пинском полностью разрушены чернью, а сам купец пан Скочиковский задушен ночью в постели. Те железоделательные печи, что имеются под Речицей, малопригодные. Кроме того, они погашены, ибо плавильщики, кузнецы, подмастерья и растопщики побросали цеха и подались в загон Гаркуши.
Второе письмо гетман написал пинскому войту и стражнику пану Мирскому. Поздравлял одного и другого с победой. Стражнику предписывал двигаться к Речице, настигнуть Гаркушу, схватить и посадить на кол при наибольшем стечении черни. Вручая письмо усатому капралу, сожалел, что откладывалась охота — этой осенью в лесах полно пушного зверя, кабанов и сохатых.
В десяти верстах от Пинска, в сожженном черкасами маентке, капрал Жабицкий остановился у колодца. Сам напился и смотрел, как глубоко дышали вспотевшие бока жеребца. Тяжелой грубой ладонью гладил лоснящуюся шерсть на упругой шее. Жеребец чувствовал хозяина, стриг ушами, пофыркивал, звеня уздечкой над корытом. К лошади капрал относился с особым уважением. Дважды жеребец уносил его от быстрых казацких коней, выхватывал из-под острых сабель.