— Мне надобны они, дед. Понимаешь, надобны… Панам я прислужник плохой, и ты меня не бойся…
Дед поверил.
— Побудь малость. Скоро вернусь.
Долго сидел Гришка Мешкович. Пил студеную воду, что подавала в ковшике старуха. Наконец заскрипела дверь. За дедом в хату вошел человек. Хоть и был в избе полумрак, под бородой Мешкович разглядел еще не старое лицо.
— Зачем тебе казаки понадобились? — твердо спросил мужик. — Или жить тебе без них нет мочи?
— Не ошибся. А если веры мне нет, пойдем вместе, — уговаривал Мешкович. — Не просил бы, если б не захворал.
Мужик запряг лошадь. Мешкович залез в телегу и провалился в сон. Сколько пролежал, не знает, но открыл глаза, когда тормошил его мужик. Телега стояла в старом сосновом лесу.
— Оглох, что ли?! Третий раз тебе толкую. Пойдешь на запад солнца. Попадешь в ельник. За ельником снова лес, да помельче этого. Левее овраг будет. В него не спускайся. Там увидишь…
Мешкович слез с телеги, осмотрелся красными помутневшими глазами и пошел, хватаясь руками за смолистые стволы. А перед глазами плыли синие круги. Остановился возле сосны, отдышался, на мгновение закрыл глаза. Когда поднял тяжелые веки, удивился, что лежит. Слабые пальцы судорожно сжимали ельник. Вдохнул прохладный воздух и закричал:.
— Эге-ей!.. — и, как эхо, отдалось в голове, в ушах далеким и протяжным «э-эй…»
Очнулся Гришка Мешкович возле костра. Пахло дымом. Кто-то приподнял его голову и приставил ко рту кружку. Выпил холодной воды и попросил склонившегося над ним человека:
— Позови Гаркушу… Гаркушу…
Мешкович слыхал далекие, глухие голоса, и почему-то чудился ему колокольный звон, который нарастал в ушах глухими и тяжелыми ударами. Расслабилось тело, и показалось, что полегчало…
Когда снова поднесли к губам кружку, он не поднял головы, не раскрыл рта. Гаркуша подошел, посмотрел на большой, покрытый испариной лоб, снял шапку. И мысли не было у Гаркуши, что в поясе у мужика зашито письмо ему…
Из Пинска пана Скочиковского выпустил Иван Шаненя. Открывая ворота, сказал:
— За услугу твою, пан, плачу услугой…
За панским возком катилась еще телега со скарбом, и три мужика подталкивали ее на взгорках. Пан Скочиковский держал путь на Варшаву через Берестье. Прямым шляхом не поехал. Сказывали, что у Дрогичина бунтует чернь. Повернул в объезд на Охов.
В Охове попал прямо в объятия пана Луки Ельского. Другим бы разом пан войт и руки не подал. Скочиковский заметил, что пан Лука Ельский похудел, осунулся. Только глаза по-прежнему горят и голос не стал — слабее.
— Всех до единого посажу на колья! — обещал он.