Он положил письмо на стол.
Она присмотрелась и спросила:
— Это ведь письмо Пандоры, которое она тебе прислала после нашей свадьбы?
— Да.
— Я и не знала, что ты его сохранил. Зачем, Арчи?
— Не хватило духу разорвать и выбросить.
— Так грустно. Бедная девочка. Ты уже позвонил Эдмунду?
— Нет. Еще не позвонил.
— Не знаешь, что ему сказать?
— Я не знаю, что думать.
— Может быть, она все еще любила его? Может быть, из-за этого и приехала? Но тут увидела его с Вирджинией, Алексой и Генри и поняла, что нет никакой надежды.
Изабел высказала вслух его мысли, выразила его мучительные опасения. Сам он выразить их был не в состоянии, и слушая, как она произносит вслух эти слова, выводит на свет его темные подозрения, которые с ним разделяет, он ощутил новый прилив любви и признательности за ее здравомыслие и бесстрашие. Теперь, благодаря ей, можно поговорить.
— Да, — кивнул Арчи. — Что-то в этом духе.
— Она была такая обаятельная. Всех околдовывала. Забавная и щедрая. Но знаешь, Арчи, в ней было что-то беспощадное. Если она чего-то хотела, то добивалась своего и не знала жалости. Если ей что-то было нужно, другие люди в расчет не шли.
— Да, знаю. Это мы виноваты. Баловали ее, уступали ей во всем…
— А разве возможно было ей не уступить?..
— Ей только-только исполнилось восемнадцать, когда у них это было с Эдмундом. А Эдмунду двадцать девять. У него были жена и ребенок. Я знаю, Пандора повисла у него на шее, но он нет чтобы отойти, отступить, он пренебрег своими обязанностями, забыл обо всем. Она вся горела, а он добавил еще своего огня. И получился взрыв.
— Ты с Эдмундом когда-нибудь говорил об этом?
— Нет. Когда-то еще мог бы. Но теперь, после того, что случилось… Ведь из-за него она когда-то убежала из дому. И из-за него не приезжала ни разу.
— Ты так ему этого и не простил?
— Нет. В общем, нет, — с тоской признался Арчи.
— Потому и сейчас колеблешься, не можешь себя заставить позвонить?
— Если наши предположения справедливы, такое бремя вины я не хотел бы взваливать и на худшего своего врага.
— Арчи, но ведь нельзя же…
Изабел не договорила, подняла голову. В коридоре за дверью послышались приближающиеся шаги.
— Мама! — тихо позвал голос Люсиллы.
— Мы тут, в кабинете.
Дверь приотворилась.
— Можно войти? Я не помешала?
— Конечно, нет, дорогая. Входи.
Люсилла вошла и закрыла за собою дверь. Глаза у нее были заплаканы, но сухи. Арчи протянул руку дочери. Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Все это ужасно, — вздохнула она. Присев на край стола, она посмотрела в глаза родителям. — Я должна вам кое-что сказать. Очень печальное. Но вы так уж не убивайтесь…