У Джексона была теория — некий «План кредитования кармы». Он верил, что человек набирает очки кармы, плохие и хорошие, в зависимости от того, как он прожил жизнь. Рано или поздно за них приходится держать ответ.
И все теперь ускользает от меня. Муж, любовник, карьера, дети — ничего больше нет.
Снова откупориваю бутылку и наливаю еще вина. Я так боялась превратиться в итоге в свою мать, или в Люси, и получать оплеухи от мужчин, ищущих более молодых, красивых, самоуверенных. Я наивно полагала, что надежно оградила себя, выйдя замуж за человека, которого не любила по-настоящему. Единственное, что я делала, — это отгораживалась от всего, ради чего стоит жить.
Видимо, я все-таки заснула, потому что из дремы меня вырвал телефонный звонок. Поднимаюсь с дивана; сердце бешено колотится. Еще даже не рассвело. Смотрю на табло на телевизоре: 05.35. Грудь стискивает приступ паники, и я стараюсь совладать с ней. Это же всего-навсего телефон!
Включается автоответчик, и я слышу собственный голос, предлагающий звонящему оставить сообщение.
— Элла! Ты дома?
Вопреки себе ощущаю едва заметное радостное волнение при звуке его голоса. В последний раз мы общались две недели назад, когда он рассказал мне, как Бэт обнаружила Кейт на улице в Париже. Я знаю, что веду себя, как последняя трусиха, отказываясь брать трубку, но вдруг я не смогу устоять, если начну с ним разговаривать?
— Слушай, я понимаю, сейчас глубокая ночь. Извини, что разбудил. Я не могу уснуть. Не знаю, занята ли ты или просто не хочешь со мной разговаривать, но мы не можем вот так расстаться, Элла. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку.
Его голос эхом разносится по квартире. Я тихо-тихо отступаю от автоответчика, как будто Уильям может меня услышать.
— Элла, нам нужно поговорить. Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Если все кончено, я не могу принять такое положение вещей, но сначала я должен знать, что случилось.
О Господи! Как же больно. Почему я влюбилась в единственного мужчину, который не может мне принадлежать?
— Элла, я знаю о ребенке Джексона, — вполголоса произносит Уильям.
Комната кренится в моих глазах.
— Я знаю, какой это удар для тебя. Ну, то есть не знаю, но могу себе представить. — Он вздыхает. — Это не меняет моих чувств к тебе, Элла. Ничто бы их не изменило. Может, ты не желаешь этого слышать, но я люблю тебя. Тебе нечего делать с моим признанием. И я не уверен, что хочу от тебя каких-то действий. Я просто должен был тебе признаться.
Повисает такая долгая пауза, что я начинаю думать: Уильям положил трубку.