— Ты что, до сих пор расстроена из-за разговора насчет Нью-Йорка? Извини, Кейт, но…
— Забудь, пап.
— Волнуешься перед экзаменами?
— Немного.
Беру с полки бронзовую фигурку Будды и безотчетно потираю на удачу толстый животик. Па привез статуэтку из Тибета, когда мне было четыре года. За столько лет я натерла на животе у Будды маленькое блестящее пятнышко.
— О чем вы с мамой спорили вчера вечером?
Какое-то время он не отвечает — сосредоточился на сортировке папок и документов. Он действительно устал: черные круги под глазами, жутко похудел. Как будто Супермен вдруг стал простым смертным. Даже страшно видеть папу таким. Кто будет заботиться обо всех и обо всем, если он вдруг не сможет?
Папа выдавливает улыбку.
— Ничего такого, что должно тебя волновать, Кит-Кат.
— Па…
— Не о том, что ты подумала. Мы разговаривали насчет бабушки Энн.
Я кусаю ноготь на большом пальце.
— Пап, вы с мамой…
— У нас все в порядке. Все отлично. Кейт, если ты хотела поговорить только об этом, то мне пора вернуться к бумагам.
— Я хотела спросить, — выкладываю я, — можно мне поехать к Флер? Всего на недельку! Даже не придется пропускать школу. Ведь у нас скоро учебный отпуск перед экзаменами, и…
Он перестает перебирать бумаги.
— Исключено.
— Ну, пап…
— Кейт, будь благоразумна. Нельзя отрываться от школы посреди семестра. У тебя скоро экзамены, и, как ты сама заметила, тебе нужно начать готовить документы для подачи в университет.
— А смысл? — ворчу я. — Ты ведь все равно не дашь мне поступать туда, куда я хочу.
— В Англии куча превосходных университетов. А ты — сначала Нью-Йорк, теперь Париж. Я в самом деле не понимаю твоей внезапной навязчивой идеи уехать из страны. — Он сверяется в своем «Блэкберри». — Разве что у тебя какие-то проблемы, Кейт?
Я хочу все рассказать ему. Правда. Но не знаю, с чего начать.
— Можешь довериться мне, милая, — говорит папа, краем глаза просматривая список электронных сообщений на экране. — Я всегда готов тебя выслушать.
— Кажется, ты в пятницу летишь в Нью-Йорк?
— Ну да. Но сейчас-то я тут. Ну же, малыш. — Он, наконец, откладывает «Блэкберри» и разводит руками. — Так что тебя тревожит?
Чуть поколебавшись, я забираюсь к нему на колени. Здесь я в безопасности, и вдруг все остальное перестает иметь значение. Как будто мне снова четыре года и папочка может все исправить. Как бы мне хотелось, чтобы так оно и было всегда! Почему это невозможно?
— Эй, Кит-Кат! Ты что, ревешь? — Он прячет мою голову у себя под подбородком и гладит меня по спине. — Милая, ну же, расскажи, в чем дело. Что случилось?