Дома Похмелкин не мог найти себе ни места, ни дела. В преддверии неизбежного прихода Машки, он то бросался убирать в комнате, то накрывать на стол, то к зеркалу, чтобы посмотреться и лишний раз пригладить на макушке упрямо точащий хохол, зализанный котом Васькой. Васька, пару раз попавшийся под ноги, на всякий случай забрался в кресло и оттуда неусыпным взором наблюдал за лихорадочно мечущимся по квартире хозяином. Не нравилось ему поведение Димы, и сердце кота ревниво вещало, что не к добру всё это.
Прошло больше часа в нервном ожидании, и когда наконец-то тренькнул дверной звонок, он прозвучал для Димы торжественным сигналом фанфар, извещающим о том, что его серая никчемная жизнь с этого момента кардинально изменится. Заоблачное счастье и вечная любовь ждали его за дверью.
Похмелкин бросился в коридор и начал непослушными пальцами открывать замок. Вслед за ним в коридор выскочил кот и зашипел на дверь, брызгая слюной. Он ни с кем не хотел делить своего хозяина.
Дима распахнул дверь во всю ширь… и улыбка застыла на его лице посмертной маской.
На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стояла Аэлита Марсова. Кубышка. Её плоское веснушчатое лицо светилось, бесцветные невыразительные глаза с обожанием смотрели на Диму.
– Дима… – прошептала она и шагнула через порог. – Дорогой мой…
– Не-е-ет… – стоном вырвалось у Димы из горла, он отступил и почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом, а всё тело покрывается гусиной кожей оторопи. – Не-ет…
– Да, Дима, да… – прошептала Кубышка.
Она протянула к нему руки, и Дима с ужасом увидел, как они начинают вытягиваться, кожа на них лопаться, и сквозь неё проступает что-то голубое и блестящее.
Васька дико заорал и бросился на трансформирующуюся инопланетянку. Но ничего у него не получилось. Откуда-то из-за спины Аэлиты стремительно вынырнула голубая псевдоподия, схватила кота, швырнула на лестничную площадку и с треском захлопнула дверь.
– Нет… – беспомощно прошептал Дима, отступая. Почувствовав, что спиной упёрся в стену, он закрыл глаза.
Последним, что ещё услышал и воспринял Дима, было то, как за дверью, раз за разом ударяясь о неё, с жутким, почти человеческим воем бесновался обездоленный кот. А затем голубые псевдоподии дотянулись до Похмелкина, нежно обняли и оторвали от пола.
…Этой ночью Дима наконец-то узнал, что такое неземная всепоглощающая любовь. В полном смысле – внеземная.