– Прикажу казнить, – сказал он лениво.
– Как вам будет угодно, ваше величество. Только прошу вас, утром. Не станем же мы сейчас будить палача.
После нескольких глотков цикория окружающее стало представляться полнее, точнее и – тоскливее.
– Государь, вы выбрали себе не лучшую компанию, чтобы бодрствовать, – сказал Морел.
– По какому праву… – тоскливо начал Лотарь и замолчал. – А вам не б-бывает в этом дворце страшно? Здесь же все… Мы все вырастили на костях. И влажность такая… от крови.
– Прикажете принести еще свечей? – тихо спросил «тайник».
– Толку-то… Или ваши свечи осветят душу?
Он поднялся – кабинет шатнулся навстречу, – добрел до окна. Город забрала тьма. «Завтра же приказать, чтоб фонари, – подумал Лотарь. – Деревня какая-то, песья кровь…»
– Оттого, что вы пьете с эльфом, сами эльфом не станете, ваше величество, – догнал его голос Морела.
«Тайник», как обычно, был прав. Цесарь прислонился лбом к холодному стеклу.
– Вы спросили, бывает ли мне страшно. Мне страшно – сейчас. Вы меня пугаете, государь.
Цесарь обернулся. Уж слишком много «тайник» позволяет себе в последнее время.
Морел будто специально – хотя к чему здесь «будто» – поставил свечу под висящей над столом картой Державы. Лотарь несколько минут пьяно и сосредоточенно вглядывался в контуры огромной страны.
Ведь сам себе клялся – забыл уже? «Я пожалею, а страна не пожалеет»…
– И чего же нам теперь ожидать, государь? Чего ждать Державе? Будете по ночам напиваться с эльфом, днем гулять в садике, а страной управлять жену заставите? Или вовсе откажетесь от короны и запретесь от придворных в спальне, как ваш прадедушка?
В голосе «тайника» была незнакомая хрипотца.
– Ведь неужели ради этого…
Лотарь протрезвел мгновенно – он не знал, что так бывает; и не пил столько, чтобы знать. Будто резким порывом ветра выдуло из головы хмель, будто спала с глаз пелена.
– Вы поклялись не говорить об этом!
– Я не сказал ни слова, – тихо проговорил Морел.
Наутро голова у него болела от стыда, а пуще – от сознания, что ночью он прогулялся по краю пропасти. Впрочем, хватит. Сорваться может каждый. Теперь – забыть и самому себе не напоминать. И радоваться, что рядом оказался Морел.
Или… напротив, не радоваться.
Когда наутро цесарь вызвал «тайника» и попросил его не распространяться о ночном инциденте, тот удивился:
– О чем вы, ваше величество? Я спокойно спал всю ночь…
Лотарь ощутил тянущую, застарелую усталость; ему неодолимо хотелось доверять кому-нибудь, вот хоть Морелу, которому он и так был непозволительно благодарен.
– Ступайте, – сказал он, – граф.