— Это ты? — пораженно спросил Сашка. Желудь дернулся. — Ты можешь меня провести через зал? — сообразил Сашка, и возликовал: все же он не один, ему помогают! Желудь еще раз утвердительно дернулся. Он был теплый, и от прикосновения к нему сразу куда-то улетучились все страхи. Сашка надел рюкзак, и, зажав в правой руке желудь, двинулся вперед. В темноту.
Темнота оказалась вязкой, бархатной, почти что живой. Она обволакивала Сашку. Он шел, подчиняясь направляющему его шаг желудю: тот дергался влево, Сашка шел влево. Вправо — вправо. Из темноты Сашка слышал шепот: «сядь… посиди… дай отдых ногам… ты же так устал». Шепот заполнял все Сашкино сознание, он едва ему не подчинился, и не сел. Откуда-то пришло понимание, что если он сядет, то больше не встанет, навсегда останется тут, в этой страшной темноте. «Врешь», шептал Сашка, «не сдамся». Упрямо закусив губу, он шел вперед, шаг за шагом.
По совету Семена он стал думать о хорошем. Почему-то ему вспомнилось, как они всей семьей — он, мама, и папа, ездили в Крым. Сашка ухватился за это воспоминание, от него веяло теплом и каким-то особенным счастьем, какое бывает только в детстве, когда у тебя есть любящие мама и папа. Вот они на пляже у скалы Диво. По синему морю бегут белые барашки волн, светит солнце. Мама загорает, разложив на гальке старое полотенце с символикой Олимпиады, а папа и Сашка играют в прибое. Накатывает волна, и маленький Сашка испуганно пищит, но сильные руки отца подхватывают его, и он взлетает над волной, зажмуривая от счастья глаза. А потом они вместе идут гулять в парк. Сашка чинно вышагивает, держась за мамину и папину руку. Папа ставит Сашку у каменного ежа, в тени, достает фотоаппарат, простенькую «Смену», и щелкает. «На память», говорит он, и мама смеется. Это был последний раз, когда они так всей семьей ездили на море, потому что вскоре папа их с мамой… Но об этом лучше не думать, ведь надо думать о хорошем. Шаг. Еще шаг, и еще. Вперед, влево, еще раз влево, и направо.
С удивлением Сашка понял, что голоса из темноты смолкли. Он остановился, и вдруг понял, что глаза его крепко зажмурены. С трудом он разлепил веки, и увидел свет. Шар снова светился, Сашка стоял в уходящем куда-то вниз коридоре. Темный Зал остался позади.
Следуя инструкциям кота, Сашка повернул налево, потом, минут через десять, еще раз налево. Каждый новый коридор уводил его все ниже и ниже. Повернув направо, Сашка попал в круглый, уходящий вниз под крутым углом ровный и длинный проход. Ему даже пришлось притормаживать, чтобы не побежать. Кот исчез раньше, чем объяснил Сашке, как добраться до места, но Сашка сообразил и так: где-то внизу слышался шум воды, с каждым шагом он становился все сильнее. Шум текущей воды направлял Сашку, и вскоре очередной проход привел его к пещере. Зайдя в пещеру, Сашка сделал несколько шагов, и замер, потрясенный открывшейся ему картиной. В отличие от рукотворного лабиринта, пещера была естественного происхождения. С потолка, точно огромные сосульки, свисали сталактиты, из пола, навстречу им, тянулись сталагмиты. Кое-где по краям пещеры сталактиты и сталагмиты встречались, образуя колонны. Но не это потрясло Сашку: в центре пещеры, посреди подземного озера, возвышался круглый черный камень, а на нем, ярко освещенный солнечным светом, на круглом же пьедестале стоял каменный цветок. Сашка поначалу не поверил своим глазам, увидев в пещере солнечный свет. Неведомые строители лабиринта пробили в толще горы световые шахты с зеркальными стенами. Шахт было ровно восемь, восемь столбов света, сходящихся на цветке. Свет наполнял пещеру, подсвечивая красные, зеленые, желтые, синие сталактиты, порождая невиданную игру красок и цветов. Пещера сияла.