Борис ругнулся, дернул за ручку. Дверь поддалась, и он полез в кузов инкассаторской машины. Я заглянул внутрь. Борис методично перетряхивал мешки. Деньги его не интересовали. Лишь в одном из банковских пакетов он нашел небольшой кейс.
Вынул, повозился с запорами и стал подбирать ключ.
— Что ты делаешь? — повторил я непослушными губами.
Борис не ответил. Он уже подобрал ключ, вскрыл кейс и теперь распихивал по карманам лежавшие внутри золотые побрякушки.
— Деньги это бумага, брат, — быстро проговорил он. — Кто этого до сих пор не понял — клинический идиот.
И на меня посмотрел хищник.
Я стоял совсем рядом. Между нами было всего полшага… И огромная трещина с расходящимися в стороны краями. Трещина, через которую надо было перешагнуть значительно раньше, а теперь…
В плечо толкнули. Я затравленно обернулся. Держа наизготовку обрез, спиной к нам стоял Серый. Он так и шел спиной, потому и налетел на меня. Двое мужчин по-прежнему не сдвинулись с мест. Видимо, случившееся шокировало их.
Да, эти явно были когда-то простыми людьми, а не той мелкой криминальной шушерой, которая кинулась на нас у бензоколонки. Скорее всего, что-то человеческое в них еще осталось.
— Борян, — тихо сказал Серый. — Валить надо. Ствол гнилой. Ржавый совсем. Они, видать, не знают, но он не стреляет. Им только гвозди заколачивать.
Тихие слова ударили по ушам, загрохотали лавиной.
Борис подхватил мешок с деньгами и подошел к краю фургона.
— Ты ведь знал, — прошептал я.
— Прекрати истерику, брат, — произнес Борис.
— Это убийство… Пустое убийство. И мародерство. Это не самозащита… это…
— Это жизнь, — холодно отрезал он.
Я отшатнулся. Отступил на шаг. Потом еще. И еще. В ушах громыхала лавина. Перед глазами все плыло. Я видел только кусок фургона и стоящего на краю Бориса.
Край трещины.
Край пропасти. Бездонной и настолько широкой, что теперь уже не перешагнуть. Ни мне, ни ему. Никогда.
Я пятился, цепляясь взглядом за край. Потому что надо было за что-то цепляться.
А сквозь ревущий протяжный грохот в ушах, пробивался знакомый хриплый голос чужого человека.
— Это жизнь. Привыкай. Так теперь будет всегда. Мы дойдем до Арбата, найдем твою Элю, но дальше все равно будет так.
— Нет, — сорвалось с губ. — Нет.
Я развернулся и побежал.
— Стой! — ударил в спину голос Бориса.
Я не остановился.
— Куда побежал?
Я не обернулся.
— От жизни убежать хочешь? — хрипло долбануло в спину. — Дурак!
Я не слушал. Я бежал прочь.
— Встретимся на Арбате.
Я бежал от хищника. От убийцы и мародера. От жестокого беспринципного зверя. У меня больше не было брата. Хотя позади остался человек, который по какой-то странной причине выглядел как брат и говорил голосом брата.