— Приятно знать, что моя женщина сознает это, — самодовольно заявил Ронан.
— Не отвлекайся. Вечереет, — напомнила ему практичная Керри.
— Вот именно, дорогая. Закат — это исключительный ориентир. И если мне не изменяет память, — проговорил он, повернув Керри за плечи, — нам туда, — указал он рукой.
— Отель там? Ты уверен?
— А ты сомневаешься? Во мне? — преувеличенно возмутился профессиональный путешественник.
— Как скажет гид, — обреченно проговорила она и зашагала в указанном направлении. — Спорить бесполезно... Я даже не удивлюсь, если ты сознательно заставил меня понервничать, притворившись, будто мы заплутали. Ты дерзкий и коварный.
— И именно за это ты меня любишь, — добавил Ронан.
— И не только за это, — охотно уточнила она. — Ты безумец, каких мало.
— А ты единственная из известных мне ирландских женщин, которая без устали сыплет похвалами. И даже упреки из твоих уст звучат высшим одобрением, — прошептал он ей на ухо. — Я могу доверить тебе вывести нас к отелю.
— Ты это серьезно? — вдруг испугалась Керри.
— Совершенно серьезно. Веди меня.
— Но...
— Не сомневайся! Веди! — перебил ее гид.
Париж осенью.
Долгожданный миг, апофеоз турне.
Прекрасный и грустный город — таким увидела его Керри Дойл, переложив на него свои тревоги и чаянья.
О расставании не было сказано ни слова, но оно подспудно придавало оттенок горечи всем впечатлениям.
Керри и Ронан не заговаривали ни о расставании, ни о возможности встретиться когда-либо вновь. Но были близки, как никогда прежде. Были неразлучны и единодушны.
Во всем, что бы ни говорил Ронан, Керри пыталась угадать его потаенную мысль, то, о чем он в очередной раз умолчал, чтобы не ранить ее прежде срока. Но ей это не удавалось, хотя она была чутка и внимательна. И очень тиха. Это оборачивалось безмерной нежностью и изливалось на Ронана, который с готовностью принимал ее ласки и отдавал их назад сторицей.
В нем самом она этой грусти не обнаруживала. Ронан был энергичен и фонтанировал идеями как никогда. И казалось, он не замечал перемен, произошедших в ней. Или по известным причинам делал вид, будто не замечает.
И с каждым днем Керри все больше убеждалась, что жизнь свела ее с человеком удивительным, отчего грядущее расставание нависало невосполнимой потерей. Сердце сжималось в ней от боли, когда она думала об этом. Но ни словом, ни намеком она не открыла ему своей тоски.
Керри больше не сомневалась. Это была любовь глубокая и трагическая.
Они бродили по Парижу, по исхоженным туристами местам и по малоприметным закоулкам. Отель их располагался в центре, и каждый вечер они гуляли по одной из улиц, идущих от него, и брели, покуда хватало сил.