— Он сам мне сказал, Роб.
— Айе? — спросил Роб и пожал плечами. — Ох, лады, буду я еще с сыром свариться.
По реке плыли льдины. Нянни Огг показала на них Матушке Ветровоск.
— Этот снег сдвинул ледники, — сказала она.
— Я знаю.
— Надеюсь, что историям можно доверять, Эсме.
— Это старинные истории. Они живут своей собственной жизнью. Они жаждут повторения. Спасение Лета из пещеры? Очень древняя история, — сказала Матушка Ветровоск.
— Но Зимовой будет преследовать нашу девчушку.
Матушка проследила взглядом за бревном с фиглами, скрывшимся за поворотом.
— Будет, — ответила она. — И знаешь, мне его почти что жаль.
* * *
Итак, фиглы поплыли домой. В отличии от Билли Подбородища, им всем медведь на ухо наступил, но эта небольшая беда затмевалась другой, намного большей — тем, что они не утруждали себя пением в лад, не попадали в такт, и каждый предпочитал свой собственный текст. Вскоре начались мелкие потасовки, обычные спутники фигловских забав, и поэтому бревно устремлялось к водопаду, сопровождаемое эхом от окрестных скал:
— Из-за остррроваххрагарг на стрейойойо остроостротрова на на на стрежаргх… КРРРИвеннннннс!
Бревно, нагруженное фиглами, наклонилось и исчезло вместе с песней в водной завесе.
* * *
Тиффани летела над вытянутой китовой спиной Мела. Хотя кит побелел, но снег на плоскогорье был не таким уж и глубоким. Ветра, заносящие равнины снегом, также и выдувают его. Деревьев на плоскогорье не было, и стен не хватало, чтобы задерживать снег.
Подлетая к дому, она вгляделась в защищенные от ветра поля в низинах. Загоны для ягнят уже были установлены. Снега многовато для этого времени года — и чья в том вина? — но у маток свое собственное расписание, что есть снег, что нет. Пастухи знают, какой жестокой может быть погода во время окота, зима никогда не сдается без борьбы.
Тиффани приземлилась во дворе фермы и сказала несколько слов одолженной метле. Метла взмыла в воздух и устремилась назад, в горы. Если знать нужные слова, метла всегда найдет дорогу домой.
Вся семья собралась, было много смеха, чуток слез, обычные восклицания о том, что она растет как на дрожжах и уже мать свою догнала, и тому подобное, что обычно говорится в такие моменты.
Тиффани ничего не успела взять с собой — ни дневник, ни одежду, ничего, кроме крошечного Рога Изобилия, спрятанного у нее в кармане. Это не имело никакого значения. Она не убегала от, она бежала к — и вот она здесь, в ожидании самой себя. Она снова могла чувствовать свою землю под ногами.
Тиффани повесила остроконечную шляпу на дверь и пошла помогать устанавливать загоны.