— Да. Я так и подумал.
Каролин потянулась и взяла у него кепку. Она была грязной, мятой, со следами соли, порванная по шву.
— Он обычно надевал ее, когда приплывал домой, говоря при этом, что надо одеваться должным образом, это помогает, если сделаешь неправильный шаг, исправиться и не потерять доверия людей.
Джоди усмехнулся:
— Ты помнишь, что он нам говорил?
— Кое-что, — кивнул Джоди. — Я помню, как он читал про Рикки-Тикки-Тави.
— Ты был тогда маленьким. Всего-навсего шестилетним. Но ты еще что-то помнишь.
Мальчик снова улыбнулся. Каролин встала и опять надела старую кепку ему на голову. Козырек загородил ему лицо так, что ей пришлось наклониться, чтобы поцеловать его.
— Доброй ночи, — пожелала она.
— Доброй ночи, — ответил Джоди, не двигаясь.
Ей не хотелось оставлять его. Не доходя до лестницы, она повернула обратно. Он пристально наблюдал за ней из-под козырька смешной кепки. В его глазах было выражение, которое заставило ее встревожиться.
— Что-то не так?
— Да нет, ничего.
— Тогда до завтра.
— Да, — кивнул Джоди. — Пока. Доброй ночи.
Наверху она увидела, что дверь в гостиную закрыта. Оттуда раздавался гул голосов вновь прибывших гостей. Кэйти вешала шубу из темного меха на вешалку в шкаф рядом с парадной дверью. На ней было темно-бордовое платье и передник в цветочек — ее уступка в честь званого обеда. И когда Каролин внезапно появилась в поле ее зрения, она пожаловалась сокрушенно:
— Ох, ну и денек!
— Кто прибыл?
— Господин и госпожа Халдан. — Кэйти дернула головой. — Они теперь в гостиной. Поспешите-ка лучше, а то опоздаете.
— Я только повидалась с Джоди. — Девушке очень не хотелось присоединяться к компании, и она встала рядом с Кэйти, прислонясь к перилам лестницы. Она представила, как хорошо бы было сейчас вернуться наверх, залезть в кровать и поесть яиц, сваренных вкрутую.
— Все еще смотрит про индейцев?
— Да нет. Он сказал, что в фильме слишком много целуются.
Кэйти скривилась:
— Лучше поцелуи, чем убийства, вот что я вам скажу. — Она закрыла дверь шкафа. — Предпочитаю, чтобы они лучше интересовались, откуда все пошло, чем убивали пожилых леди их собственными зонтиками.
После этой реплики она вернулась на кухню. Каролин, оставшись одна и лишившись предлога еще задержаться, пересекла холл, изобразила на лице улыбку и открыла дверь гостиной. (Еще одна вещь, которой она научилась в театральной школе, было искусство входить.) Гудение голосов прекратилось, и кто-то резонно заметил:
— А вот и Каролин.
Гостиная Дианы вечером, освещенная и убранная для сборища гостей, была еще более захватывающим зрелищем, чем сцена театра. Три высоких окна, выходящие на тихую площадь, были занавешены светло-зеленым бархатом. Огромные, мягкие розово-бежевые диваны, бежевый ковер и, вперемежку со старыми картинами, мебель грецкого ореха, чиппендейл, столик для кофе в стиле модерн, стальное итальянское оружие и хрусталь. Всюду стояли цветы, и воздух был напитан разнообразием восхитительных и дорогих запахов: гиацинтов, «Мадам Роше» и гаванских сигар Шарона.